«Если», 2000 № 05 - [2]
Волосы обоих были коротко подрезаны, но не выщипаны, как делают Племена Восточных прерий, такие, как Миу Хоки. Волосы Яппи Джерка оказались темными, похожими на наши. Почти вся одежда их была соткана из самых тонких волокон, какие только можно представить, нежных, словно заячья шкурка. Ни в лесу, ни в поле я не встречал ничего, способного дать такие волокна.
Таксист первым пришел в себя после крепкой встряски и еще более сильного испуга. Открыв большой вход, внутри которого был меньший, куда я и заглядывал, он выставил наружу голову и плечи.
Заметив наши копья, которые мы держали теперь уже менее воинственно, он поднял вверх обе руки, показывая, что в них нет оружия, и произнес приветствие на своем языке, которого мы тогда не поняли. После он научил меня этим словам: Hi, there[3]. Они означают: я обращаюсь к тебе с дружелюбным и небрежным приветствием, как если бы знал тебя давно, хотя мы вовсе не знакомы, а потому отбрось всякий страх и враждебность.
Странный язык у этого народа. Для слова «считать» у них нашлось целых двадцать различных слов, а для «кремня» только одно.
Потом Таксист вылез наружу, попытался спуститься вниз и рухнул, побагровев от боли. Он растянул лодыжку. Пара молодых охотников поглядели вопросительно на меня, и я кивком велел им помочь нашему гостю. Отдав свои копья другим, они взяли его под руки. Таксист улыбнулся и дружелюбным голосом сказал что-то на своем родном языке.
Высокий он был, выше среднего роста, только какой-то тощий и хилый, как старик, хотя вовсе им не казался.
Светлые волосы на лице придавали ему вовсе чуждый этому миру облик. Запомните, дети: до того самого дня ни один человек из нашего племени еще не видал бороды.
Второй выходить отказался, а когда я заглянул к нему и протянул руку, он ожег меня взглядом жителя Прерий и что-то прошипел с тревогой и угрозой в голосе.
Таксист только махнул рукой, давая понять, что уговоры здесь бесполезны, и заговорил на своем языке. Как я правильно догадался, он предлагал оставить беднягу в покое, чтобы тот, когда придет время, спустился на землю сам. Ну как бывает, если рысенок заберется чересчур высоко и не решается слезть. Мамаша оставляет своего котенка одного, давая ему, таким образом, возможность преодолеть свой страх.
Невзирая на боль и потрясение, Таксист рассудил правильно; подобным образом обычно поступают люди сильные, и такое поведение странным образом противоречило его вялой мускулатуре.
Мы сделали волокушу из двух копий и чьей-то одежды и доставили на ней повредившего ногу Таксиста в вигвам Шамана, а ко второму приставили Маленького Медведя, чтобы тот защитил его от хищников.
Пока Шаман лечил Таксиста, я повел охотников назад — разделывать бизона. Дело было долгим, мухи докучали ужасно, но мы наконец закончили, и подошедшие люди помогли нам отнести мясо, шкуру, жилы и нужные в хозяйстве кости (те из них, которые не пострадали в результате столь странной кончины) в деревню.
Однако тут пришлось подумать: нужно было извлечь Яппи Джерка из их странного вигвама, прежде чем какой-нибудь из крупных зверей явится попировать на останках бизона. Кое-кому из них запертая внутри небольшой пещеры живая добыча оказалась бы весьма по вкусу.
Я подумал, что хищники сбегутся к оставленным нами частям бизона, словно к приманке, и сообразив, как надобно поступить, предложил одной из наших юных красавиц, Легкой Бабочке, ласково и дружелюбно поговорить с человеком, засевшим в вигваме. Конечно же, она уговорила его, и Яппи Джерк высунулся наружу. Неловко и без особой прыти он выбрался наверх и, отказавшись от помощи, мешком свалился на землю. Ростом пониже Таксиста, он находился в куда лучшем физическом состоянии. И мышцы его были упругими, и двигался он, как молодой человек. В тот день бороды на лице его мы не заметили, однако не прошло и суток, как она появилась.
Оказавшись внизу, он с отвращением поглядел на останки животного, самую обыкновенную тушу бизона.
Угрюмый, как назвали мы его тогда, пока Таксист не открыл нам имени своего спутника, последовал за нами в деревню, чуточку отстав.
Маленький Медведь, нередко глубоко постигающий человеческую природу, подошел ко мне и сказал:
— Отец, человек этот, как видно, одержим духом, делающим его похожим на жителя Прерий. Не отвести ли и его к Шаману? Что, если он нуждается в помощи?
— Отличная мысль, — ответил я. — Однако не понимаю, что связывает этих бледнолицых. Светловолосый не выказывал спутнику никакого уважения; более того, трудности другого даже раздражали его и вызывали презрение. Тем не менее этот Угрюмый ведет себя так, как будто превосходит всех остальных. А вдруг он родом из какого-нибудь западного дикого и воинственного племени; похоже, он хочет властвовать, как поступает волк в собственной стае. Однако ни одному волку не придет в голову вести себя слишком самоуверенно в таком вот положении. Ты правильно сравниваешь его с людьми Прерий. Будем надеяться, что он научится вести себя правильно. Если он окажется опасным, мы его убьем.
