«Если», 2000 № 01 - [15]

Стражники в страхе отшатнулись, копья со стуком попадали на пол, и разгневанная гостья молча прошла во дворец. К тому же ее разбирало любопытство: почему в городе появился обычай, запрещающий впускать странников.

Пламя факелов с ревом взметнулось к потолку, когда Смерть прошла по коридорам, но мрачную фигуру богини окутывала тьма. Она шагала все дальше — мимо танцовщиц, порхающих над изукрашенным разноцветной мозаикой полом, мимо благоухающих садов. И со всех сторон до нее доносился шум веселья.

И вот на пустующий конец стола, где раньше усаживали странников, пала тень. Вспыхнул и погас факел, смех замер на губах мужчин и женщин, попытавшихся понять, кто вошел в зал — но им не дано было увидеть незваную гостью.

Лишь царь поднялся со своего трона и его жена, небесно-голубые глаза которой широко открылись. Сизиф стал старше, на висках у него появилась седина; первый иней посеребрил золото волос его супруги; от глаз разбежались мелкие морщинки. Меропа поднесла руку к губам и застыла — как и все в зале, за исключением Сизифа.

— Сизиф, — сказала Смерть и нахмурилась, отчего потемнело погрузившееся в сон пламя.

Рука Сизифа коснулась плеча Меропы и слегка задрожала, а его глаза наполнились слезами.

— Ты видишь, как я люблю Меропу, — сказал Сизиф, — я не в силах ее покинуть.

Обреченная на вечное одиночество Смерть скорбела вместе с ним, она больше не гневалась на Сизифа.

— Ты получил годы, о которых мечтал, человек, — промолвила она. — Смирись. Пойдем со мной.

Однако душа Сизифа не хотела уходить.

— Пойдем, — сердито повторила Смерть. — Пора. Ты украл сорок лет. Тебе удалось меня перехитрить. Следуй за мной.

И она взмахнула рукой, так что пламя в камине померкло.

Но Сизиф опередил Смерть — в единое мгновение он опутал ее руки золотым поясом. Смерть вскричала, ее заклятие исчезло, и Меропа застонала в темноте. Огни погасли, а придворные в ужасе заплакали.

Однако среди них нашлись смельчаки, которые помогли своему царю отвести Смерть в подвалы дворца, высеченные внутри скалы, обычно там хранились вина и оливковое масло. Они надели на Смерть железные цепи и оставили одну.

Где-то в Испании призывал Смерть старик, но она не ответила: богиня рыдала. На одной из улиц Коринфа, терзая уши прохожих, скулила собака, которую переехала повозка, и ее жалобы разрывали сердце Смерти.

Болезни и старость вершили свой суд; в мире страдали тысячи людей и животных, безуспешно моля Смерть забрать их.

Насекомые и звери размножались, и никто из них не умирал; их разрывали на части, ели живьем… Цветы и трава продолжали расти, даже если их срезали, и вскоре по улицам городов стало невозможно проехать. По полям бродили бесчисленные стада животных в сопровождении своего потомства.

В разных странах шли войны, но Смерть не посещала поле боя, раненые сражались до тех пор, пока не получали страшных болезненных ран — и оставались жить… повсюду раздавались дикие вопли и стоны страдающих людей.

Смерть, рыдая, выслушивала все мольбы и молитвы — и ничего не могла сделать.

Птицы и грызуны поедали посевы — в мир пришла нужда. Болезни и голод рука об руку шагали по улицам городов, безжалостно терзая людей и животных.

Но Смерть не могла даже пошевелиться.

Наконец боги взглянули на землю и увидели, какой там воцарился хаос. Они немедленно начали дознание, поскольку страдания людей стали такими невыносимыми, что они забыли о жертвоприношениях.

Боги искали Смерть в недрах земли и глубинах моря, ведь она никогда не поднималась в их чертоги за облаками; спрашивали змееподобных детей Ночи, кузенов Смерти, но никто не знал, куда она подевалась.

И тогда из сумрака Ночи выступил ее младший брат — Сон, который проложил свой извилистый путь к самым мудрым из богов, и несмело прошептал:

— Сизиф.

И тогда Боги обратили свои всевидящие глаза на город Коринф и человека по имени Сизиф… а в следующее мгновение они увидели темное подземелье его дворца. Боги нахмурились — началось землетрясение.

Удар следовал за ударом, рушились колонны, люди в ужасе закрывали руками лица, а Сизиф посмотрел на Меропу, печально поцеловал ее и достал ключ.

Спускаться вниз, когда все вокруг сотрясается и рушится, было очень страшно, но Сизиф заставил себя приблизиться к тени, скорчившейся в самом углу — за ним внимательно наблюдали исполненные гнева глаза: ему следовало помнить, что Смерть является дочерью змея — теперь Сизиф понял, кого пленил — мудрое холодное существо, так не похожее на своего кроткого брата.

— Дай мне десять лет, — попытался поторговаться Сизиф, который никогда не сдавался без боя.

Однако Смерть ничего ему не ответила. Пол задрожал еще сильнее, на стенах появились трещины — дворец мог в любой момент рухнуть. Сизиф подумал о своей царице, потом вставил ключ в замок, и цепи упали.

Смерть встала, мрак вокруг нее взвихрился, и ее ледяное дыхание коснулось Сизифа. Человек упал на колени.

Над ним склонилось смуглое лицо, и царь услышал тихий шепот:

— Вставай, храбрый Сизиф, пора пришла.

Сизиф, забыв о своем теле, которое осталось лежать на полу, шагнул вслед за Смертью и оказался на рыночной площади. Повсюду, где падала черная тень, все превращалось в прах, даруя жизнь юным побегам; стих вой старого пса; стали слышны детские голоса; а когда наконец они вышли из ворот Коринфа, Смерть остановилась у всеми забытого нищего. Она мягко взяла его за руку, старик вздрогнул и улыбнулся, его бессмертная душа заморгала, потянулась и, освободившись, покинула бренное тело, уверенно зашагав рядом с ними, ведь теперь ей не мешала хромота.