«Если», 1998 № 03 - [49]

Я подумал, в чем еще должен покаяться:

— Виновен я, ибо разгневан на меня Дом. Разгневан напрасно, но никому это неведомо.

Священник молчал. Странно. Уж гнев мирской власти отпускают сразу, тем более, если гнев неправедный…

— Как твое имя, брат? — спросил священник.

Я вздрогнул. Не положено этого спрашивать!

— Как твое имя, брат мой во Сестре?

— Ильмар, — прошептал я. — Ильмар-вор.

— Тот Ильмар, что убежал с Печальных Островов вместе с младшим принцем Дома Маркусом? На планёре, ведомом летуньей Хелен?

Это уже не на исповедь походило, а на допрос…

Да… — признался я.

Священник ответил не сразу:

— Греха в этом нет, но… Во искупление прочти семь раз «Славься, Сестра!», не медля, но без торопливости.

Нa миг он запнулся. Я все понял, куда он клонит, но покорно ждал.

— И не выходи из исповедальни. Жди, брат мой, я подойду.

— Зачем? — прошептал я. Но окошечко уже закрылось.

Что же делать? Исповеднику перечить нельзя, епитимью нарушить — тоже. Что делать?

— Славься, Сестра, радость нашей радости, печали утоление, проступка наказание… — начал я. Осекся. Все во мне кричало: «Беги!». Все воровские повадки бунтовали против ожидания.

— Славься, Сестра, — начал я снова, с трудом заставляя себя не частить. Может, успею дочитать, да уйти… Но, видно, исповедник точно знал, сколько идти от его кабинки до моей, едва успел я в седьмой раз прошептать: «И тем возрадуемся…», как шторка отодвинулась.

Стражи нет, ни городской, ни храмовой. И то хорошо.

Только исповедник, в белом плаще с откинутым капюшоном, по возрасту — мой ровесник, на вид, правда, телом послабее, зато в глазах — подлинная вера. Смотрел он на меня и с брезгливостью, и с сомнением, и с любопытством невольным.

— Ильмар-вор? — еще раз спросил священник.

— Да, брат мой…

— Надень.

Он бросил на пол передо мной тугой сверток. И тут же, сам устыдившись презрительного жеста, поднял его, развернул, подал в руки. Это оказался плащ священника, такой же, как и на нем.

— Надень его, брат, капюшон накинь и за мной следуй.

— А грехи? — на всякий случай спросил я, потому что не сказал он традиционной фразы!

— Во имя Искупителя, Сестры и Святого Слова я, брат Рууд, отпуске тебе грехи, брат мой. Иди с миром.

Священник подумал и добавил неположенное:

— За мной иди…

Глава вторая, >в которой я прошу об отпущении грехов, а получаю кое-что в придачу к титулу.

В плаще исповедника, накинутом поверх моего, краденого, я выглядел как очень-очень крупный, даже толстый священник. Среди Сестриных слуг такие редкость — хоть и отказываются многие из них от мужской сути, жертвуют грешной плотью, но расплываться себе не позволяют. Слуги Сестры — они в лихие годы не хуже преторианцев воевали, это не священники Искупителя, которым чужую кровь вообще проливать нельзя.

Но народа было уже мало, никто на меня не смотрел, и мы быстро прошли к неприметной двери, куда молящимся входить не велено. Оглянулся я напоследок на пустеющий зал — эх, сейчас бы самое время под скамейкой притаиться или за богатой драпировкой на стенах…

— Не отставай, брат мой, — бросил священник, не оборачиваясь. Смирился я с судьбой и пошел следом.

За дверью оказался коридор — без окон, тускло освещенный, лампы висели редко, а горели вообще через раз. Убранства богатого нет, зато под потолком балки удобные, можно влезть и затаиться.

Тьфу, пропасть мне на этом месте!

Воровскими глазами на святое место смотрю!

Шел мой исповедник быстро. Дважды навстречу другие священники прошли, в обычных темно-желтых одеждах. На меня не взглянули — видно, много их тут, все друг друга не знают, или приезжают часто из других храмов. Тихо очень было, и от этого глубокого безмолвия я слов-но слабел, последней воли лишался, скажи мне сейчас исповедник — выходи, сдавайся страже, так пошел бы…

Мы кружили по коридорам, мне даже показалось, что священник нарочно меня запутывает. Потом он отворил прочную дубовую дверь, и мы вошли внутрь. Достал спички, запалил тусклую масляную лампу.

— Садись, брат мой.

Комнатка крошечная, без всякой роскоши. На полу ковер лежит, так — лишь камень холодный, ни камина, ни окна, ни панелей деревянных. Стоит койка простая, узенькая, стол крошечный, жесткий стул. Все. Икона с ликом Сестры, простая, будто у бедного крестьянина. На столике лампа, кувшин с водой, кружка глиняная, да лист бумаги со стилом.

Аскет.

Священник бережно стило колпачком прикрыл, в карман спрятал — будто смутился такой роскоши, стило и впрямь хорошее было, резное, бамбуковое, медными колечками опоясанное. Он сел на койку, я на стул, больше-то и некуда было.

— Скажи, брат, кого вы в пути с Печальных Островов встретили?

— Никого, там даже птиц не летало… — ответил я.

Священник вздохнул, поглядел на меня с явным разочарованием.

— А! — вспомнил я. — Корабль встретили, линкор имперский…

— А что подарил тебе Маркус, младший принц Дома?

На предыдущий вопрос он явно знал ответ. И спрашивал, лишь проверяя меня. А вот сейчас… сейчас тон чуть изменился.

— Титул. Сделал меня принц графом Печальных Островов.

— Еще.

— Кинжал, — под пристальным взглядом священника я полез под одежду, из ножен, еще в Лузитании купленных, достал кинжал.