«Если», 1997 № 03 - [45]

Потом у него на глазах те, кто готовил еду, возложили тельце Леуно на костер.

Ухе воззвал к Богу Дневного Света:

— Это и есть обещанный тобой достаток в награду за соблюдение Закона мира, Ааква? Такова милость и вознаграждение от Прародителя Всего?

В ту ночь ответом Ухе было молчание. Ухе наблюдал, как умирает еще один ребенок, а его родитель, некогда гордый охотник, с тоской смотрит ему в глаза. Подле одного из костров сидели восемь охотников и ждали последнего вздоха ребенка. Когда он испустит дух, его тело будет разделено между ними.

Наблюдая за лицами охотников, Ухе заметил, что один из них шепчет проклятие, приближающее смерть. Проклятие предназначалось ребенку, а проклинавший был его родителем. И в глазах родителя горел один только голод.

От ярости Ухе забыл о боли и о страхе. У первого ночного костра, когда почва еще оставалась теплой от прикосновения Ааквы, Ухе поднялся перед старейшинами племени.

— Бантумех, великий и досточтимый вождь старейшин маведах, этой ночью ты вкусил плоть моего дитя, Леуно.

Бантумех закрыл руками лицо.

— Твой стыд — это наш стыд, безутешный Ухе.

Потом Бантумех убрал руки от лица, покрытого морщинами возраста и боли, а также шрамами, напоминающими о сражениях за предводительство в маведах.

— Но за этот год каждый из нас вкушал собственного ребенка, брата, родителя, друга. У нас нет выбора. Единственное наше спасение — это не думать, когда мы насыщаемся, дабы не погибло племя маведах. Горе твое понятно, но напоминание о нем неуместно.

Получив отповедь, Ухе не отошел от старейшин, а указал на восток, на горы Аккуйя.

— Там есть еда для маведах, Бантумех.

Бантумех вскочил с перекошенным от гнева лицом.

— Ты говоришь о нарушении племенем маведах табу? Если бы это было возможно, неужто я давно не сделал бы этого?

Старейшина по имени Ииджиа, главный среди жрецов Ааквы, тоже вскочил.

— Ухе, ты — зверь, представший перед старейшинами, а не жрец Ааквы! — Ииджиа восполнял громким криком свой малый рост и худобу. — Закон ясно гласит, что маведах запрещено заходить на земли иррведан, а иррведан запрещено заходить на земли мадах. Для нас табу — даже просить у иррведан пищи. Даже возжелать этого — табу!

Большинство старейшин закивали и согласно загудели. Повиноваться такому закону было нелегко, но мудрость его была понятна всем. Нарушение закона опять принесло бы на Синдие войны. Таково было обещание Ааквы, а войны были слишком страшной расплатой.

Ухе раскинул руки и воздел лик к ночному небу.

— Но Ааква посылает мне новое видение. Прежний закон относился к прежнему времени и прежнему месту. Сейчас Ааква говорит мне: то время прошло. Ааква говорит всем нам, что и место теперь иное. Настало время для другого закона.

Ииджиа смолк, ибо спорить с видением было опасно. Если молодой Ухе солгал, его ждала кара. Но и сам Ииджиа понесет наказание, если восстанет против видения, которое окажется истинным законом.

И еще увидел Ииджиа, как к старейшинам потянулось все племя. Истинен закон или нет, но он обещал пищу, а значит, не мог не получить поддержки у вооруженных охотников.

Ииджиа возвратился на свое место в кругу старейшин и сказал Ухе:

— Расскажи нам свое видение.

Согласно обычаю, Ухе сбросил наземь покрывавшие его шкуры и предстал перед всеми нагим, дабы подтвердить истину своих слов.

— Сейчас моими устами глаголет Ааква. И говорит он о сочных травах на склонах восточных гор, где лениво утоляют жажду из неиссякаемых источников даргхат и суда, где ветви деревьев клонятся до земли под тяжким грузом плодов, где стоят тучные поля спелого зерна.

Каждый вечер Ааква указывает нам в ту сторону огненным перстом. Он показывает мне дируведах и куведах, чьи желудки всегда набиты свежесваренной едой; просторы их полнятся дичью, что сама прыгает на наконечники их копий; дети их крупны и веселы.

Еще Ааква указывает к западу от тех гор, на эти земли, где правит голод. И речет мне Бог Дневного Света: «Ухе, вот мой знак о том, что маведах должны уйти из этих мест. Старейшины маведах должны пойти к своему народу, поведать ему о законах войны Ааквы и собрать его у подножия гор Аккуйя, где горы эти высятся над Желтым морем.

Оттуда я поведу маведах через горы, через земли иррведан, к дирудах. Маведах обратят в бегство дируведах, прогонят иррведан из Большой Расщелины и с южных Аккуйя в горы севера.

Ухе смолк, но все так же стоял, раскинув руки. Потом он продолжил тихо и грозно:

— Иррведан попытаются объединиться с куведах, чтобы нанести нам поражение. Но наше наступление будет слишком стремительным. Вдохновляемые Ааквой, озаряющим наши спины, мы ударим в северном направлении, через горы, и опрокинем иррведан. Мы победоносно займем земли куведах! Маведах повсюду станут владыками!

Ухе опустил руки, нагнулся и подобрал шкуры. Прикрыв свое тело, он предстал перед Ииджиа.

— Вот что говорит мне Бог Дневного Света.

Бантумех внимательно смотрел на Ухе.

— Воевать? Ты предлагаешь нам поверить, что Бог Дневного Света насылает на нас свою древнюю кару? Чем мы прогневили его?

Ухе поклонился.

— Ты добр и мудр, Бантумех, но доброта твоя чрезмерна, чтобы отвечать потребностям маведах. Прошлое теперь не имеет силы. Старый закон доведет маведах до гибели. Новый закон войны от Ааквы спасет нас и наших детей. Маведах будут жить!