«Если», 1997 № 03 - [43]

Вот история моего учителя. Первенцем Синдинеаха Ну был Синденеах Эй. После ухода его родителя из жрецов, при главенстве Синденеаха

Эя над жрецами Ааквы, был достроен храм Ухе.

Стены храма были сложены из обработанного камня и имели в высоту восемь синди; площадь храма была шестьдесят на девяносто шагов. Крыша из деревянных бревен и плит опиралась на квадратные каменные колонны, расставленные шестью четырехугольниками.

В центре наименьшего четырехугольника находилась накрытая камнем могила с прахом Ухе. Вместо восточной стены храм имел каменные колонны. В центре северной и южной стен было по двери шириной всего в два шага. В стене, обращенной на мадах, двери не было…»

«Опять мадах! — встрепенулась Джоанн. — Что это такое?»

— «Днем свет шел от Ааквы, Прародителя Всего, ночью же — от девятисот масляных светильников, свисавших с потолка храма.

Вокруг храма тянулись узкие улицы деревянных и каменных хижин. В одной из них, защищенной после полудня тенью от храма, проживал жестянщик, исполнявший в Бутаане свой долг перед Ааквой. И родил он дитя.

Звали жестянщика Кадуах, а дитя свое назвал он Кадуахом Шизумаатом.

В начале третьего года жизни Шизумаата Кадуах привел его в храм, чтобы выполнить перед жрецами обряды посвящения в зрелость. Шизума-ат поведал историю творения, законы, предание об Ухе, а потом перечислил родительский род до Кадуаха от основателя рода, охотника из маве-дах по имени Лимиш…»

«Снова мадах, — подумала Джоанн. — Только на этот раз говорится не о вемадах, а о маведах. Но так же называется террористическая организация драков на Амадине…»

— «А после завершения обрядов Кадуах попросил взять Шизумаата в жрецы Ааквы.

Среди жрецов, слушавших Шизумаата, был Эбнех, которому так понравились речи Шизумаата, что он принял его в ковах Ааквы.

Ночевал Шизумаат в родительском доме, а дни проводил в храме, где познавал тайны, знаки, законы, желания и видения Прародителя Всего.

Я, Намндас, поступил в ковах Ааквы за год до Шизумаата и был назначен старшим в его класс. Эта обязанность выпала мне потому, что жрецы храма сочли меня худшим в моем собственном классе. Когда мои одноклассники сидели у ног жрецов и познавали премудрости, я ковырялся в грязи…»

Венча засмеялся. Было нетрудно понять, с кем он себя отождествляет: с заднескамеечником, второгодником, с теми десятью процентами, которым не дотянуться до звезд.

Джоанн тоже улыбнулась. Таких намндасов было пруд пруди во всей Вселенной, а среди людей — и подавно.

Венча Эбан, рассказчик Намндас, продолжал:

— «Моим подопечным был выделен темный угол у стены храма, выходившей на мадах, тот самый, где год назад начинал учебу мой класс. Утром первого дня они расселись на гладком каменном полу, чтобы выслушать от меня правила храма.

— Я, Намндас, — старший в вашем классе. Вы — самый низший класс в храме, поэтому вам поручено заботиться о порядке и чистоте. Учтите, я как ваш старший не потерплю в храме ни пылинки! Вы будете ловить грязь еще в воздухе, прежде чем она опустится на пол храма; будете смывать грязь с ног тех, кто входит в храм.

Я указал им на закопченный потолок.

— Каждый вечер вы будете чистить храмовые лампы и заново заливать в них масло. При всем этом сами вы должны оставаться чисты.

Тут встал Шизумаат. Он был высок для своего возраста, и глаза его удивительно блестели.

— Когда же нас начнут учить, Намндас? Когда нам учиться?

Я почувствовал, как вспыхнуло мое лицо. Какова дерзость!

— Вам будет дозволено начать учебу только тогда, когда я сообщу жрецу Эбнеху, что вы достойны этого. А пока сиди и молчи!

Шизумаат опять уселся на пол, а я свирепо оглядел всех девятерых своих подопечных.

— Говорить будете только тогда, когда я или кто-то из жрецов обратимся к вам с вопросом. Вы находитесь здесь для того, чтобы учиться, и первое, чему вы должны научиться, — это послушание.

Я уставился на Шизумаата и увидел на его лице загадочное выражение. Я обратился к нему со словами:

— Мне трудно читать по твоему лицу, новичок. Что оно выражает?

Шизумаат остался сидеть, но обратил на меня свой взор.

— Неужто Ааква судит жрецов своих по тому, насколько хорошо те подражают бессловесным тварям, усердно метущим пол?

— Твои слова предвещают беду.

— Намндас, что ты хотел от меня услышать, задавая свой вопрос, — правду или ложь?

— Здесь храм правды. Как твое имя?

— Меня зовут Шизумаат.

— Что ж, Шизумаат, должен тебе сказать, что я почти не надеюсь на то, что ты продвинешься от стены мадаха к центру храма.

Шизумаат кивнул и обратил взор на могилу Ухе.

— Думаю, тебе еще пригодится правда, Намндас…»

Джоанн услышала тяжелые шаги Пур Сонаана и испуганный вздох Венчи Эбана. Драки ничего не сказали друг другу, но Джоанн кожей почувствовала, как многозначительно они переглянулись.

— Ты продолжаешь уборку?

— Да, джетах, это только маленький перерыв.

— Ммм….

Звуки уборки стали ожесточенными.

— Есть ли новости насчет моего зрения? — спросила у врача Джоанн.

Тот вздохнул.

— Чем больше мы узнаем, тем ближе успех, но чем ближе успех, тем больше предстоит узнать. Анатомия человеческого глаза резко отличается от нашей, а раздобыть человеческие глаза для экспериментов — нелегкая задача…