«Если», 1995 № 02 - [76]

Не забудем: основной составляющей политического пасьянса середины 80-х был Афганистан. Буквально сразу вслед за вводом в эту страну советских войск даже в Москве стал ощущаться недостаток лекарств. Оказалось, что, несмотря на все стратегические запасы и моральную готовность к войне, ресурсов явно не хватало. Для чисто военной победы в Афганистане — подавить сопротивление, уничтожить противника и контролировать территорию — требовалось примерно 500 тысяч человек. А их в лучшие годы было всего 120–127 тысяч. Почему? Конечно, дело было не в том, что кто-то жалел послать из нашей необъятной армии еще каких-нибудь 400 тысяч солдат. Если направить в Афганистан группировку нужной численности, они бы умерли с голоду. Такой экспедиционный корпус невозможно было обеспечить необходимым: железных дорог нет, в центральные районы, по короткому маршруту, ведет только одна магистральная дорога через перевал Саланг, а путь через Туркмению слишком долог.

Единственная магистраль в период военных действий была забита автомобилями. В конце концов уже в ноябре 1982 года это привело к трагедии. Тогда произошла автомобильная катастрофа, занесенная в книгу рекордов Гиннесса как самая крупная в истории. В туннеле через Саланг (по западным данным, потому что наши до сих пор не опубликованы) минимальная цифра погибших— 1100 человек, максимальная—2700. Поток автомобилей, в основном бензовозов, шел непрерывный, туннель — очень длинный, протяженностью 2,7 км, машина на выезде заглохла, колонна встала, двигатели работают. Началась паника, стрельба. Один из бензовозов взорвался. Дым и продукты сгорания моментально заполнили туннель, и огромное количество людей задохнулось…

Реально снабжать нашу армию можно было только по воздуху, но на «воздушный мост» сил не было. В Афганистане не хватало элементарных вещей: воды, медикаментов, нормальных продуктов питания — одна свиная тушенка, которая вызывает жажду. Максимум, который мы могли содержать, — 130 тысяч солдат. Великая страна не могла обеспечить собственную экспедиционную армию. Победы в подобных условиях быть не могло. И стояла альтернатива: либо уходить отсюда, что Михаил Горбачев в нашей реальной истории и сделал, либо двигаться дальше. Стоять на месте — гибельно.

Уходить? Но для тогдашней идеологии и политики это полная потеря лица. Полная потеря влияния в регионе. И самое главное: потеря Молоха, который требовался ВПК для того, чтобы сжигать бесконечно производимые танки, самолеты, вертолеты…

Мало кто знает, что, несмотря на гневные предостережения Америки, высшее политическое руководство — как бы в плане предположения — рассматривало идею о возможности разгрома баз моджахедов на территории Пакистана. Действительно, это в корне изменило бы ситуацию. Проигранная, по сути, война обернулась бы победой. ВПК и занятые в нем людские ресурсы и мощности оправдали бы свое существование. Экономика, пусть и подстегнутая столь шоковым методом, набрала бы обороты. Вопрос стоял лишь в том, что делать дальше, когда полстраны прямо или косвенно работало бы на нужды военного производства.

В СССР к тому времени было примерно 70–80 тысяч танков. Техническая отсталость компенсировалась количеством. Но такая масса оружия должна действовать и погибать, чтобы не останавливалось производство. И к тому же количественный перевес, если он значителен, способен привести к успехам.

Для сохранения империи была жизненно необходима экспансия, требовалось расширить ареал боевых действий. Учитывая колоссальные арсеналы, уж в этом-то регионе мы вполне могли рассчитывать на победу. Могла быть поставлена вполне реальная задача: туда, куда советский солдат может дойти, «не замочив сапог», он должен дойти. Исходя из этой формулы, СССР мог захватить часть Африки и почти всю Азию, включив по знакомой схеме многие государства в состав СССР. Китай, естественный соперник Советского Союза в этом регионе, к тому времени вошел в стадию неагрессивную: в 1976 году умер «великий кормчий» Мао Цзедун, через год разоблачили «банду четырех», и китайцы занялись внутренними делами, возвратившись на некоторое время к традиционно-замкнутому пути развития. В результате проблема «второго фронта», существовавшая для советского руководства с конца 1960-х, была снята самими китайцами, вставшими на путь реформ. И к середине 80-х Китай можно было «обогнуть».

Какие-то государства приходилось бы захватывать, какие-то — превращать в сателлитов. Ориентированные на СССР государства Индокитая — Вьетнам, Лаос и Камбоджа — лишь приветствовали бы падение «гнилых режимов». Из Ирана или Ирака, которые находились тогда в состоянии войны, пришлось бы выбрать одного союзника. Скорее всего, на тот момент им стал бы Ирак. С помощью последнего наша советская армия нанесла бы поражение Ирану и оккупировала его, как это уже было в 1942 году. Это, в свою очередь, решило бы проблему обеспечения нашей группы войск в Афганистане, потому что открылись бы дешевые пути доставки.

Итак, пока советская армия теряет людей и технику в Афганистане, гоняясь за партизанами, она все больше «вязнет в болоте». Но когда она движется в Пакистан, появляется цель. Это базы, это крупные города. Вторжение в Пакистан окончательно решает афганскую проблему. Индии ничего не остается (в том числе и в силу крайне напряженных отношений с Пакистаном и Америкой), как стать нашим военным союзником. Снимаются проблемы с поставками продуктов питания и горючего для наших армий. Ликвидация Пакистана, объединение с дружественной индийской армией решает все. И на широком фронте Союз выходит к Индийскому океану.