«Если», 1994 № 05-06 - [128]

— Я две дюжины купил, все одинаковые, — похвастался Барбэнк. — Говорил же тебе: все то, что умеют эти туземцы, сможем и мы, но лучше.

На следующий день часам к четырем-пяти он и я добрались до лагеря-6, высота там больше двадцати шести тысяч футов. Поставили палатку, утяжелили ее баллонами с кислородом. Поужинали из банок: есть такие, с самоподогревом, — и заползли в спальники.

Проснулись перед рассветом, видим: ясная погода все еще держится. Барбэнк окинул взглядом темную махину горы, скальные пропасти и ледниковый снег внизу.

— Так, значит, мне — и не удастся? — зло поддразнил он меня. — Чертов же ты дурак.

Мы пошли вверх. Забрались на гребень и разглядели внизу жуткий провал Южного Склона. Изготовились ко второму переходу: туда, где в последний раз видели Джеймса и Ливерхоума. Маленькие, остренькие кинжальчики ветра каждым порывом насквозь пронзали одежду, добираясь до бьющейся в жилах крови. Вершину скрывала шапка облаков.

К шапке-то мы и подбирались. Сущая агония — даже с кислородом. Там, на верхотуре, воздуха почти нет. Его разряженность у тебя в мышцах, в костях, в мозгу. Сделаешь движение — и пережидаешь, а все твое внимание сосредоточено на следующем движении.

Помню, как берег я в себе силу, выдавая Барбэнку минимум помощи — аптекарскими дозами. Помню, как выбивался из сил, как слабел Барбэнк, как пропустил меня вперед на верхушечном плато. Помню выражение глаз Барбэнка.

Часы текли. Я двигался. Болью исходил. Заставлял себя сделать попытку двинуться еще раз. Бесконечное число раз.

Потом, совершенно неожиданно, облачная шапка укутала нас. Вершина Мира оказалась в пятидесяти футах. Я знал, что могу стать Человеком на Вершине, что Барбэнк мне в подметки не годится. Но я остановился. Даже не знаю почему. Засмеялся и махнул ему: давай, мол! Он прошел вперед, ненавидя меня.

Добрался до края вершины. Обернулся. Губ его я не видел, зато хорошо чувствовал их презрительную усмешку, их высокомерие. Он снова повернул голову. Так вот, когда он поворачивался, свистанул мимо нас одинокий порыв ветра и обнажил вершину. Я увидел широкую впадину, забитую снегом.

Только в центре снега совсем не было: растаял. На войлочном коврике, нагой и безмятежный, поджидал Святой Человек. Он улыбнулся нам своей улыбкой статуи.

Есть такой особый тон приятного удивления, которым принято приветствовать нежданных гостей. Таким тоном он и спросил Барбэнка: «Ну как, добрались?»

Странный звук вырвался из уст Барбэнка. Машинально он показал на шероховатую вершину, на гребень, на плато, на мили скал, льда и снега.

Святой Человек воздел вверх обе руки. Царственный жест вежливой недоверчивости.

— Ты хочешь сказать, — произнес он чарующим голосом, — что ты шел пешком?

Перевел с английского Владимир МИСЮЧЕНКО

Альберт Родионов, доктор педагогических наук ПОКОРИТЕЛИ ВЫСОТ

Человек с Востока и человек с Запада не в силах преуспеть один без другого…

Кажется, в такую тонкую формулу облекает философский смысл своего сочинения Р. Бретнор.

Однако при всей лаконичности, как всякая притча, да еще в восточной аранжировке рассказ многозначительнее этой темы и оставляет по прочтении ощущение некоей психологической загадки. Носителем ее является тот, «кто шел следом», уступивший в последнюю минуту дорогу к вершине другому. Причем сам человек не знает, почему делает так. Спортивная психология, наука у нас сравнительно новая, как раз и занимается мотивацией поведения людей.

В качестве комментария к рассказу Бретнора, надеемся, читателям будет интересна статья руководителя лаборатории спортивной психологии НИИ физической культуры.

Техника современного ТВ дает возможность наблюдать не только фактическую, но и эмоциональную сторону каждого события. Крупные планы, которые мы видели не так давно во время олимпийских игр в Лиллехаммере, передавали сложную гамму чувств спортсменов. И восторг, и отчаяние, и горе, и торжество победы. Столь сильные эмоции возможны только в социально-ответственной и напряженной деятельности. Таковой и является современный большой спорт.

Испытать, познать эмоции, связанные с ним, удается не каждому. Для этого необходим незаурядный характер (кроме столь же незаурядных двигательных способностей) — иначе как выдержать громадные физические и психические перегрузки? Чувства, которые переживает спортсмен, достигая победы или терпя поражение, многие люди не испытывают никогда в жизни. (Разве что, попав в экстремальную ситуацию. Известен случай, когда спасавшийся бегством от полиции негр перепрыгнул возникший на пути ров шириною более восьми метров, побив мировой рекорд по прыжкам в длину).

Отличаются спортсмены от «простых смертных» или нет? В конце 40-х годов на фоне нашей победы в Великой Отечественной войне и восхищения героизмом воинов, отблеск особой исключительности, естественно, упал и на всех незаурядных людей, и, пожалуй, на спортсменов особенно. Многие смотрели на них, как на полубогов. С почтением слушали болельщика, который видел «Севку Бобра, ну вот как тебя!» И официальная. пропаганда расхваливала тех, кто «прославил Родину в неимоверно тяжелой борьбе», «проявил настоящее мужество и героизм», «высоко нес знамя советского спорта».