«Если», 1993 № 04 - [29]

— Даже сейчас?

— Даже сейчас. Мы все признаем, что вы заслужили это право называться человеком, но остается страх создать нежелательный прецедент.

— Какой прецедент? Я единственный свободный робот, и других никогда не будет. Можете проконсультироваться в «Ю.С.Роботс».

— «Никогда» — это очень долго, Эндрю, или, если в ы так предпочитаете, мистер Мартин, — поскольку я с удовольствием удостаиваю рас своего личного посвящения в люди. Вы увидите, что большинство не захочет создавать прецедент, каким бы малосущественным он ни казался. Примите мои соболезнования, мистер Мартин, но я не могу вас обманывать. И в самом деле… — она откинулась назад и наморщила лоб. — В самом деле, если страсти слишком накалятся, может возникнуть определенное настроение в пользу того самого желания вас… разобрать. Именно это может показаться простейшим способом решения дилеммы. Так что примите это во внимание, прежде чем подталкивать события.

— И никто не вспомнит о технике протезологии? — спросил Эндрю.

— Быть может, это покажется вам жестоким — никто. Или если и вспомнят, то направят против вас же. Скажут, что это было частью кампании по роботизации людей или по гуманизации роботов. Вы еще никогда не были объектом кампании политической ненависти, мистер Мартин. Предупреждаю: вас будут поносить и оскорблять, и найдутся люди, которые этому поверят. Мистер Мартин, оставьте это. — Она встала и рядом с фигурой сидящего Эндрю показалась маленькой, как ребенок.

— Если я решу начать борьбу, — спросил он, — вы будете на моей стороне?

Она подумала, потом сказала:

— Буду. До тех пор, пока смогу. Если в определенный момент такая позиция станет угрожать моему политическому будущему, возможно, я откажусь, поскольку не считаю, что эта позиция лежит в основе моих убеждений. Я стараюсь быть предельно честной с вами.

— Спасибо. И я не стану просить большего. Я намерен бороться, несмотря на любые последствия, и прошу вашей помощи только до тех пор, пока вы сможете ее оказывать.

19

Это не была прямая схватка. «Фейнголд и Чарни» рекомендовала терпение, и Эндрю угрюмо пробурчал, что этого добра у него неограниченный запас. Потом юристы начали кампанию по локализации битвы.

Они выдвинули проект закона, согласно которому люди с протезом сердца освобождались от обязательств по уплате долгов на том основании, что обладание роботизированным органом отрицает принадлежность к человечеству, а вместе с ним и конституционные права человека.

Они вели борьбу умело и упорно, проигрывая на каждом шагу, но всегда таким образом, что принятое решение охватывало максимально широкий круг последствий, а затем удерживали позиции путем апелляций к Всемирному Суду.

На это потребовались годы и миллионы долларов.

Когда было принято решение, окончательно похоронившее их законопроект, де Лонг подвел итоги на торжественном обеде по случаю столь знаменательного поражения. Эндрю находился в офисе компании.

— Мы добились двух последствий, Эндрю, — сказал де Лонг, — оба из которых нас устраивают. Во- первых, мы установили, что любое количество посторонних предметов внутри человеческого тела не мешает ему оставаться человеком. Во- вторых, мы так настроили общественное мнение в этом вопросе, что теперь люди горой стоят за широкую интерпретацию принадлежности к человечеству, поскольку ни один из ныне живущих не теряет надежды, что протезология сделает его почти бессмертным.

— И ты думаешь, что теперь легислатура поддержит мою просьбу?

Де Лонг немного смутился.

— Что касается этого, то тут я не могу быть оптимистом. Остается еще один орган, который Всемирный Суд использует как критерий принадлежности к человечеству. У людей органический клеточный мозг, а у роботов — платино-иридиевый позитронный… Эндрю, не надо на меня так смотреть. Мы не знаем, как продублировать работу клеточного мозга в искусственных структурах, содержащих достаточно органики, чтобы удовлетворить требования суда. Даже ты не сможешь этого сделать.

— И что же из этого следует?

— Конечно, необходима новая попытка. Конгрессмен Ли-Хсинг и некоторое число других будут на нашей стороне. Президент, несомненно, примет в этом вопросе сторону большинства в легислатуре.

— А у нас большинство?

— Нет, до этого далеко. Но оно сможет появиться, если люди позволят перенести на тебя свое желание о широкой интерпретации принадлежности к человечеству? Признаюсь, что шанс невелик, но если ты не желаешь сдаваться, мы попробуем.

— Я не хочу сдаваться.

20

Конгрессмен Ли-Хсинг сейчас была гораздо старше, чем в тот день, когда Эндрю впервые встретился с ней. Она давно уже не носила прозрачной одежды. Теперь ее волосы были коротко подстрижены, а платье оставляло такое впечатление, словно было составлено из обрезков коротких трубок. И все же Эндрю придерживался, насколько позволяли рамки разумных пристрастий, того стиля одежды, что преобладал во времена, когда он впервые оделся столетие назад.

— Мы продвинулись так далеко, насколько смогли, Эндрю, — сказала она. — Попробуем сделать еще одну попытку после парламентских каникул, но если честно, поражение нам обеспечено. Все усилия привели лишь к тому, что мои шансы на предстоящих выборах в Конгресс заметно упали.