«Если», 1992 № 02 - [52]

СЦЕНАРИИ НЕСВЕТЛОГО БУДУЩЕГО

Теперь прикинем, что из всего этого может получиться. Естественно, сценарии будут строиться как развитие отдельных, абстрактных линий вероятного. Но ведь и строятся они в данном случае не для того, чтобы предсказать, «что будет», а для того, чтобы хоть как-то разобраться в логике происходящего.

Сценарий первый.

Мы с еще большим пылом продолжаем искоренять самый дух бюрократизма. В каждой точке этой нарастающей неформальности образуются зазоры и люфты. Каждый такой люфт можно «выбрать», только заполнив это место специально для него предназначенным регулятивным документом и специально сюда посаженным чиновником. Кроме того, каждый такой люфт — зазор власти, то есть, возможность манипулировать и решать, а значит, брать. Чиновничество разрастается, бумаги плодятся, порядка становится все меньше, жизнь в этом антибюрократическом шалмане превращается в кошмар. Говорухин еще раз говорит, что так жить нельзя, и свершается очередная какая-нибудь «-ическая» революция, о которой ну просто без перерыва говорили все это время большевики (или как они там себя теперь называют). И порядок вновь наводит «партия порядка». И наводит его по-партийному, осаживая разгулявшуюся бюрократию, завинчивая гайки, не боясь сорвать резьбу, потому что, как говорят слесари, эти гайки «контрятся». Над партикулярным чиновничеством вырастает опухоль метааппарата, вооруженного генеральной линией и спецназом.

Ослабленный вариант такого сценария, по-видимому, уже на какое-то время неизбежен. Социологи (в частности, Н.Ф.Наумова) просчитывают вероятность для нас «африканского», отчасти «латиноамериканского» варианта запаздывающей модернизации, когда интеллигенция идет не в предпринимательство (что в этих ситуациях наиболее эффективно и благоприятно), а в аппарат, в администрацию, тогда как слой предпринимательства формируется из так называемых «плохих» бывших наемных работников. Развинченность последних перемножается на богемность и свободолюбие новой интеллигентской бюрократии, что дает катастрофический взрыв коррупции и административно-предпринимательского разгула.

Сценарий второй.

Намечающийся (мягко говоря) распад начинают преодолевать на основании идеологии легализма. Закон превыше всего! Под законом понимается любая бумажка, принятая так или иначе сформированным большинством в соответствии с регламентом. Ваш закон наступает на мое право, как я его понимаю, а мое право понимать свое право так, как мне этого хочется и как это у меня получается. Начинается война законов, но теперь уже не на уровне парламентских дебатов, а всерьез, со стрельбой и жертвами. Законы теряют свою легитимность, падает авторитет самой идеи законности. Но законы по-разному «весят» в зависимости от того, какая за ними стоит сила. В худшем случае какой-нибудь благодетель начинает всех опять загонять в великий и неделимый СССР на основании брежневской конституции. Начинается бойня, и страна превращается в море крови, из которого торчат кремлевские звезды и выдвинутые боеголовки.

Сценарий третий.

Мы перестаем искоренять бюрократизм и путать сильную власть с авторитаризмом, а демократию с народной гулянкой. И начинаем делать настоящую, крепкую, профессиональную бюрократию. Проводится тотальный пересмотр всей регулятивно-нормирующей системы. Сейчас ограничения скорости на дорогах таковы, что их никто заведомо не соблюдает. ГАИ смотрит на это сквозь пальцы, все довольны, но и все «подвешены»: каждый в любой момент может быть выдернут из потока и наказан. Это — криминальный сговор власти с народом (все знают, что гаишник берет, и в этом смысле он тоже «подвешен»). Мы оказываемся перед альтернативой — либо вообще поснимать дорожные знаки, на что сейчас едва ли не у всех чешутся руки, либо начать соблюдать правила неукоснительно. В обоих случаях дорожное движение стопорится, но в первом варианте — битая техника и горы трупов, а во втором — паника власти и единственный для нее выход — сделать ограничения разумными и минимальными. И жестко исполняемыми. Чем строже эта система, тем меньше бумаги и чиновников: бюрократизм пожирает бюрократию.

Сценарий четвертый.

Мы начинаем понимать, что Право выше закона, что в основу легальности должны быть положены действительно неотъемлемые права. Видный советский теоретик правового общества и гражданского состояния С. Чижков уже объяснил стране, что легитимным закон делает не голосование, а суд, решающий вопрос о том, насколько в каждом конкретном случае можно говорить о «правовом законе». Бюрократия наша становится цивилизованной. По крайней мере, пытается стать. Но тут выясняется, что все это не теория, а культура, которая воспитывается веками, что общество ни к чему этому не готово или, во всяком случае, в разных своих ареалах находится в катастрофически разной стадии готовности к такому типу социального порядка. Молодые философы и политологи начинают говорить о необходимости внедрения канона «хронополитики», ставящей во главу угла фактор времени, необходимость специальной работы по связыванию социальных фрагментов, находящихся в разных временах и движущихся на разных скоростях.