Эскапада - [15]

— Зато мы будем знать то, чего он не знает.

— Как маг и зрители.

Он снова кивнул.

— Так мы получим преимущество. И, может, сумеем поймать его за руку.

— Точно.

Он ухмыльнулся.

— Отлично. Согласен. Значит, молчок.

— Молчок, — подтвердил я.

— Прекрасно.

После того как Великий человек вернулся к себе в комнату, я сунул руки в пустой чемодан и большими пальцами нажал на две потайные защелки. Поднял фальшивое дно. Маленький «кольт» калибра 32 был на месте. Равно как и запасные обоймы.

Я установил дно на место. Повесил кое-что из одежды в шкаф, достал из кармана часы и положил на прикроватный столик. Потом разделся, надел пижаму и халат, прихватил несессер и пошел в ванную умываться.

Когда я открыл дверь ванной комнаты, Великий человек уже выходил оттуда в пижаме. Пижама была роскошная. Черный шелк, отвороты окаймлены золотом, на переднем кармане — золотая буква «Г». В одной руке он держал зубную щетку, в другой — порошок. На лбу — черная шелковая повязка для глаз.

— Спокойной ночи, Гарри, — сказал я.

Он переложил щетку в левую руку, в которой держал порошок, поднес правую к уху и вытащил кусок воска.

— Что вы сказали?

— Спокойной ночи.

Он улыбнулся и кивнул.

— Спокойной ночи, Фил. Приятных сновидений. — Он снова заткнул ухо.

Ночью он закрывает глаза повязкой и затыкает уши воском, потому как считает, что у него бессонница. Возможно, ему всю ночь снится, что он не спит. Но я однажды спал с ним рядом в купе поезда Амстердам — Лондон и долго-долго слушал храп, похожий на сопение спаривающихся свиней. А утром он заявил, что так и не сомкнул глаз.

Я вернулся к себе и закрыл общую дверь. Снял халат и повесил его на плечики в шкаф, потом скользнул в постель и выключил свет.

Я лежал и размышлял: кто мог залезть в мой чемодан? Потом решил, что сейчас я все равно ничего сделать не смогу. И уже через несколько мгновений я спал.

Меня что-то разбудило.

Приоткрылась дверь комнаты? Шаги?

Глаза у меня были широко открыты. Я прищурился. Я лежал, распластавшись на спине. Головой к двери, руки поверх одеяла.

Я старался дышать медленно и ритмично.

Небо, судя по всему, прояснилось. Лунный свет, пробившись в комнату, лег бесцветным треугольником на темный персидский ковер.

Я прислушался.

Услышал тихое тиканье моих часов, лежащих на столике рядом с кроватью. И больше ничего.

Все еще щурясь, я уставился в темноту около двери.

Может, там что-то, вернее, кто-то был — откуда взялась эта бледная серая тень, выступающая из густой темноты?

Определенно было. Что-то длинное и тощее. Пепельного цвета. И двигалось прямо на меня. Очень медленно. Неслышно.

Я пожалел, что не вытащил «кольт» из чемодана и не сунул его под подушку. Не думал, что сегодня ночью он мне пригодится.

Тень подошла еще ближе. Всего лишь мутное пятно на черном фоне, не издающее ни малейшего звука. Тут оно скользнуло в лунный свет, и я увидел, что это фигура в белом, с головы до ног. На голове капюшон, и там, где должно быть лицо, зияла темная дыра. В правой руке был какой-то предмет — он вдруг сверкнул в лунном свете.

Фигура в белом приближалась. Потом выскользнула из лунного света и снова превратилась в тень — серебрящуюся на черном озоне.

Осталось четыре фута.

Три фута.

Два фута от кровати. Тень склонилась надо мной.

Я размахнулся и ударил. Метился в капюшон — пониже, в подбородок.

Костяшки моих пальцев во что-то уперлись. Фигура, словно бестелесная, рухнула на пол. Я сел, включил свет, спрыгнул с кровати, наклонился и перевернул фигуру навзничь. Капюшон сдвинулся.

Передо мной лежала Сесилия. Без чувств.

Я выругался.

Сесилия открыла глаза. Моргнула.

— Что? — спросила она.

Я снял с ее лица мокрое полотенце и бросил его в керамический тазик на полу.

— Все хорошо, — сказал я.

Она снова моргнула. Взгляд все такой же блуждающий. Я отодвинул лампу на столике подальше.

— Все хорошо, — еще раз заверил ее я.

Она взглянула на меня.

— Что случилось?

Она лежала на моей постели. На ней было даже не покрывало, а белый шелковый халат с капюшоном. Под халатом — ничего. Я это почувствовал, когда поднимал ее с пола и укладывал на постель.

— Вы споткнулись, — сказал я.

— Я… — Девушка поморщилась. Подняла руку и прикоснулась к подбородку. — Больно, — вырвалось у нее. Она казалась беззащитной и потерянной, как двенадцатилетняя девочка.

— Наверное, ударились, когда упали. И потеряли сознание.

Тут ее глаза распахнулись. Она быстро огляделась, потом уставилась на меня. Я сидел на краю кровати в халате. Ее халат был туго затянут поясом, но она все равно вцепилась в него обеими руками и попыталась завернуться в него плотнее. Попробовала сесть, снова поморщилась и откинулась назад, на подушку.

— А вы что здесь делаете? — Она уже говорила шепотом.

Я улыбнулся.

— Только что хотел задать вам тот же вопрос.

— Но это комната господина Гудини!

— Мы махнулись.

Она нахмурилась.

— Махнулись?

— Поменялись комнатами. Что вам нужно от господина Гудини?

Она опустила брови. Руки все еще цеплялись за халат.

— Думаю, это не ваше дело.

Томной протяжности в голосе как не бывало. Возможно, она снимает ее с себя на ночь вместе с одеждой. Прежде чем отправиться бродить по чужим комнатам.