Эскапада - [12]

Гудини неловко заерзал в кресле.

— Доктор Ауэрбах, вы меня извините, но подобные слова не совсем к месту. — Он учтиво поклонился сначала госпоже Корнель, а затем Сесилии.

Доктор Ауэрбах нахмурился.

Сэр Дэвид с удовольствием заметил:

— Тогда жаль, что вас не было, когда добрый доктор объяснял нам Эдипов комплекс Фрейда. Замечательное понятие. Похоже, все мы, мужчины, немного больше привязаны к своим матерям, чем нам кажется. Мы все одержимы тайным желанием завалить милую старушку на кровать и поиметь. Я вас правильно понял, доктор?

— Боюсь, вы все упрощать, сэр Дэвид. — Доктор Ауэрбах повернулся к Великому человеку. — Понимаете, герр доктор Фрейд установить, что маленький ребенок мужского пола жаждет получить безоговорочные сексуальные права на свою мать. Став свидетелем сексуального совокупления родителей, ребенок вырабатывать в себе враждебность к отцу.

— Доктор Фрейд наверняка не встречался с моей матушкой, — вмешался сэр Дэвид. — Одного взгляда на Эвелин было бы достаточно, чтобы он немедленно выбросил свою теорию в унитаз. Полагаю, вместе с ужином. Любой ребенок в своем уме, — он улыбнулся госпоже Корнель, — и я, разумеется, включаю в эту компанию себя в юном возрасте, был бы счастлив позволить целой команде регбистов позабавиться со старой коровой.

— Дэвид, — сказала госпожа Корнель, — ты ужасный человек.

— Если ты считаешь меня ужасным, Ванесса, то тебе определенно стоит познакомиться с Эвелин.

Доктор Ауэрбах качал головой.

— Совершенно неважно, как выглядеть ваша матушка, сэр Дэвид. Важно только…

— Простите… — Это слово произнес Великий человек. Он поднялся с кресла. Его лицо побелело. Голос слабый, движения неуверенные. — Я плохо себя чувствую. Извините.

Прижав руку к животу, он кивнул, ни к кому конкретно не обращаясь, затем повернулся и нетвердыми шагами удалился.

Госпожа Корнель взглянула на меня.

— Может быть, он что-то съел?

Сэр Дэвид вежливо поднял брови.

— Мою мамашу, например?

Госпожа Корнель с сердитым видом поверглась к нему, потом снова обратилась ко мне.

— Он скверно выглядел. Полагаете, с ним все будет в порядке?

— Возможно, — сказал я. — Но поездка была долгой.

— Вы ехали из Лондона машиной? — спросил сэр Дэвид.

Я кивнул.

— А из Амстердама позавчера морем.

— Тогда все понятно, — сказал он. — Английская кухня наложилась на голландскую. Удивительно, что вы еще ходите.

Я повернулся к госпоже Корнель.

— Пойду взгляну, как он там.

Она приподняла брови, как будто слегка удивляясь.

— Да, — сказала она, — так будет лучше.

Утренняя почта

Мейплуайт, Девон

17 августа (раннее утро)

Дорогая Евангелина!

Ночью, прислонившись к спинке кровати и согревшись под простынями и одеялами, я пишу тебе и чувствую себя до смешного счастливой, настолько, что время от времени (никто не смотрит) обнимаю сама себя. И на время забываю, что в соседней комнате храпит Аллардайс.

Ева, в Мейплуайте действительно есть призраки. Один, по крайней мере, точно. Разве это не чудесно?

Впервые о призраке я услышала за ужином. Мы все сидели за столом — леди Перли с одной стороны, лорд Перли с другой. Первой о призраках заговорила Аллардайс. Между палтусом и цыпленком в винном соусе.

— А теперь, Алиса, — сказала она, и даже слепой бы заметил, как она наслаждается этой фамильярностью с хозяйкой особняка, — ты должна рассказать нам все об этом твоем призраке. Ребекка де Винтер кое-что говорила, но она напустила столько туману по поводу подробностей.

Леди Перли улыбнулась. У нее приятная улыбка. Как я уже говорила, она — приятная женщина. (На ней было черное платье из шелкового крепа, скроенное по косой; догадываюсь, что нашлись бы отчаянные женщины, способные убить за такое платье.)

— Но я никогда его не видела, — сказала она. — Хотя, конечно, слышала.

— И что он говорит? — спросила Аллардайс.

— Он ничего конкретно не говорит. Только стонет, И очень редко, поздно ночью. — Она едва ли не извинялась. То, что она хотя и очень отдаленно приходится родственницей Аллардайс, доказывает, какие тайны порой скрывает природа. — Боюсь, он не очень интересный призрак, — добавила она.

— Но это только один из них, мама.

Это вмешалась достопочтенная Сесилия, доченька. Идеал. (На ней было прелестное маленькое платьице без рукавов из серого шелка, собранное у ворота, чтобы подчеркнуть аристократическую шею.)

— Так есть еще? — спросила Аллардайс, поворачиваясь к ней.

— Их всего три, — сообщила достопочтенная Сесилия своим сочным голосом. — Лорд Реджи и еще двое. Женщина и юноша.

— Сесилия снова наслушалась Макгрегора. — Это сказал лорд Роберт, улыбаясь дочери с нарочитой нежностью. Она сидела справа от него.

— А кто такой Макгрегор? — спросила Аллардайс.

— Егерь, — ответил лорд Роберт. — Надежнее сторожа для оленей не сыскать. Правда, слишком много о себе воображает. Шотландец, — добавил он, будто это все объясняло.

— Он видел их своими глазами, папа, — настаивала достопочтенная Сесилия. — У пруда, у старой мельницы. Под ивой. Женщина была в длинном белом платье и держала за руку мальчика. Макгрегор сказал, что парнишке лет десять — двенадцать. Они стояли и смотрели на воду, так Макгрегор говорит. Когда к ним приближаешься, они просто исчезают.