Эскадрон комиссаров - [31]

— Э-эх, ты-ы! — подхватив поводья, вскрикнул Гарпенко. Его Чертолом взял на мах, равняясь с крупом красноармейской лошади. Красноармеец, неистово стукнув шенкелями, сразу оторвался от командира и взял влево. Нахмурившийся командир прибавил еще, но опять перед самым носом красноармеец взял влево и загородил дорогу.

— Что вы крутитесь под самым носом? — крикнул командир.

Красноармеец обернулся.

— Это вы, Куров? Не дергайте коня.

— Я не дергаю. Вы проезжайте справа.

— Да ведь правило-то обгонять слева.

— Это в городе, товарищ командир, и для обгоняющих, а в поле я не пущу, то есть лошадь не пускает.

Командир внимательно взглянул на Курова, улыбнулся.

— Кто вам сказал об этом?

— Сам дошел, товарищ командир, и у вас заметил.

— Это ты, Куров, правильно, так на войне и делай, иначе полетит твоя головушка. Меня-то пустишь?

— Не могу, товарищ командир, объезжайте справа, а то если сейчас привыкну пускать слева — и на войне беляка могу пропустить, тогда не поправить... закон.

Вспомнив про куровский «железно-экономический закон», Гарпенко улыбнулся. Изменяя себе, он свернул вправо и, догнав Смоляка на гребне горы, остановился рядом.

— Крестник-то твой, — кивнул командир в сторону Курова, — оригинальничает.

— У него это серьезно, — ответил, не оборачиваясь, Смоляк. — Ты посмотри, командир, — указывая на тихо пыливший взвод, продолжал военком. — Что же они, как на прогулке, по открытому-то полю? Ни маскировки, ни скачков.

— Э-э, черт! — выругался командир. Он дал шпоры и пустил Чертолома галопом.

На леоновскую команду «смирно» командир рассеянно козырнул и, кивнув Леонову следовать за собой, проскакал вперед.

— Что это такое? Это называется работа дозоров? — напустился он на комвзвода. — Что вы тащите взвод по буграм чуть не ползком? Где у вас маскировка?

— Товарищ командир, дозорные маскируются и работают скачками от рубежа к рубежу. Сегодня работы разъездов нет, только дозоры.

— А когда будет работа разъездов, тогда не будет дозоров? Так хотите сказать? Сейчас же исправьте, пустите боковые дозоры и с ядром работайте по рубежам.

— Есть! — поморщился Леонов. Вернувшись, он остановил взвод в кустах, усилил головной дозор и, дождавшись сигнала от головного дозорного, что путь свободен, на рысях повел взвод до следующих кустов.

Командир объехал дозорных, спросил, знают ли службу, и, дождавшись Леонова, спросил, где второй взвод.

— Ты поедешь? — окликнул он Смоляка.

— Нет, я в третий.

Они разъехались в разные стороны.

Второй взвод командир нашел за работой дозоров и с теми же недостатками. У них работал только головной дозор, ни боковых, ни тыльного не было. Ядро взвода также без остановок и маскировки ехало шагом. Робей сотый раз рассказывал обязанности дозорных, спросил повторения буквально у всех и сейчас менял дозорных, для практики, через каждые пять минут.

Командир вспылил было и чуть не накричал, но сдержался, отдав комвзводу те же приказания, что и Леонову. Робей поправился, но через два переезда время занятий кончилось, и он обратился к командиру за разрешением ехать в эскадрон.

День был потерян, это для командира стало совершенно ясно. Он сейчас воочию убедился, что учебная работа в эскадроне хромает, комвзводы путаются с организацией занятий и занятия получаются мертвой толчеей, дурацкой долбежкой.

«Ша, с сегодняшнего же дня прекращаю штабную работу. Пусть делопроизводитель путается», — решил он.

— Повод! — скомандовал Гарпенко полуобернувшись. Чертолом подобрал голову и Через следующие три шага сам взял рысью...

Смоляк третьего взвода не разыскал. По проселочной дороге он выехал в поля негощинских крестьян и, свернув на Плашкино, поехал в эскадрон.

По дороге его остановил растрепанный мужик и, придерживаясь за стремя, заговорил, заглядывая комиссару под фуражку.

— Овес-то, едри ево, растет ведь!

— Овес? Да, овсы ничего, — вынимая портсигар, ответил Смоляк. Он дал мужику папиросу, спички и, когда тот закурил, приготовился ехать, думая, что мужик стрелял закурку.

— А я, слышь, ходил к тебе, да все не застану. Заседанья у вас все. Черники носил, — добавил он, видя недоумение военкома.

— Черники? Зачем черники?

— Как зачем? Черника — она, брат, пользительна. Вот в воскресенье я с Анкой пришлю.

— Не надо мне, дядя, черники. Куда я с ней? Некогда!

— Ну малины...

— И малины не надо... Ты из какой деревни-то?

— Я-то? — удивился крестьянин. — Да что ж ты, не признал? Ерепенин я, еще овес мне сеяли!

— Фу-ты! А я думаю, про какой овес он говорит! Ну, как дела?

— Дык вот, я и говорю, — обрадовался Игнат, — я и говорю, что растет.

— Как деревня живет? — переспросил Смоляк.

— Да живет, что́ ей сделается!

— В колхоз не собирается?

— А где он, колхоз-то? Организуй сначала, а потом и собирай.

В подшефную деревню эскадрон не заглядывал с весны, с сева овса. Смоляку было стыдно перед Игнатом за упущение, и он тут же решил направить в деревню Ветрова.

Когда он подъезжал, обед уже кончился. Видимо, был мертвый час. Смоляк видел это по безлюдью у казармы и тишине. Только на плацу возились, что-то измеряя, двое. Один, Куров, что-то показывал рукою, а другой (Смоляк не разобрал — кто) отмеривал шаги и забивал колышки, как на топографической съемке.