Эшелоны идут под откос - [39]

— Понимаю вас, господин обер-лейтенант, я постараюсь…

— А когда партизаны попытаются захватить взрывчатку, вы должны дать нам знать об этом через военного коменданта.

— Желательно также, чтобы вы дали нам знать об этом бэйзейтен, — добавляет Штралендорф.

— Заблаговременно, — переводит немецкое слово Вольф.

— Слушаюсь, господин подполковник! Мы и сами бы все это провели, но, конечно, лучше, если примете в этом участие вы лично или господин обер-лейтенант. Правильно я вас понял?

— Правильно, — утвердительно кивает головой под полковник.

А потом, когда Штралендорф с Вольфом идут на станцию, подполковник уточняет свой замысел:

— Если мы с вами, Вольф, накроем партизан со взрывчаткой, это произведет впечатление не только на штурмбаннфюрера Бауэра.

— Да, пожалуй, — без особого энтузиазма соглашается с ним Вольф. Ему не очень улыбается перспектива личного участия в захвате партизан, которые, конечно, будут вооружены и без боя не сдадутся.

— К тому же тайник со взрывчаткой, — продолжает развивать свою мысль Штралендорф, — который мы с вами захватим, будет лучшим доказательством больших возможностей местных партизан. С таким количеством взрывчатых веществ они смогли бы взорвать церковь и не зарывая свою мину на большую глубину. Да еще если бывшего начальника местной полиции обвинить в содействии этим партизанам, наша версия будет абсолютно бесспорной.

25

Дмитрию очень хочется продолжить работу над своими минами, но его вызывает Михаил Миронович и приказывает:

— Собирайся на задание, Дмитрий. Отправишься с лейтенантом Фроловым в Мальцево к его двоюродному брату — Константину Ракитину. Он пошел у гитлеровцев в гору. Они его начальником мальцевской полиции назначили и одно очень секретное задание поручили. Поможете ему выполнить его.

— А как же моя мина? Еще хотя бы один-два эксперимента…

— Мне и самому не хочется тебя от этого отрывать, — вздыхает Михаил Миронович, — но ведь ты был уже в Мальцево и знаком с Ракитиным…

— Ясно, товарищ командир! А Кручина тоже пойдет с нами?

— Нет, только ты с лейтенантом Фроловым. Кручина мне здесь нужен. Фролов все знает. Дорогой введет тебя и курс дела. Постарайтесь прибыть туда засветло, чтобы ночью на немецкий патруль не напороться.

Уставшие, с натертыми ногами, Фролов и Дмитрий добираются до Мальцева уже под самый вечер. В карманах у них паспорта на имя жителей одного из сел соседней области и справка, что до войны работали на железной дороге.

Явившись в полицейскую управу, они просят дежурного пропустить их к начальнику, умышленно называл фамилию не Ракитина, а Моховика.

— Какого вам Моховика? — злорадно усмехается дежурный. Ему как следует под зад дадено. Резиденция его теперь в местном трактире. И если вы к нему по пропойному делу, то в самый раз. Он уже небось набрался и с удовольствием еще добавит за ваш счет.

— Ты что же это такие советы им даешь, Егоров? — раздается из соседней комнаты голос Ракитина. — У нас и своих пропойц достаточно. И если они за этим только, гони их в шею!

Выглянув из своего кабинета и притворившись, будто видит их впервые, Ракитин сердито спрашивает:

— Вы по какому поводу к Моховику? Я теперь вместо него.

— Так мы тогда к вам, господин начальник! — радостно восклицает Фролов. — О Моховике мы слыхали только, будто он тут начальник. А раз теперь вы, то он нам ни к чему…

— Некогда мне сейчас, — все еще ворчит Ракитин. Пораньше-то не могли разве?

— Так ведь мы…

— Ну да ладно уж, пропусти их, Егоров. Но больше чтоб ни одной души!

Они заходят в кабинет Ракитина, и он плотно прикрывает за ними дверь. Фролов радостно бросается к двоюродному брату, но Константин останавливает его предостерегающим жестом:

— Давайте сразу же договоримся: ни вы меня, ни я вас не знаем, где бы и с кем бы мы ни находились. Ты уж извини меня, брат, — впервые улыбнувшись, обращается Константин к Фролову. — И не думайте, что дежурящий сейчас Егоров какая-нибудь полицейская сволочь. Он рекомендован мне подпольным комитетом комсомола. У меня в полиции вообще больше половины подпольщиков, но мы не позволяем себе никаких вольностей. Обращаемся друг к другу, как если бы были настоящими полицейскими. Это гарантирует нас от провала. А вам, кстати, и говорить мне ничего не надо. Я в курсе дела. Вас сейчас проводят на квартиру к деду Харитону. Он, конечно, тоже свой, но и с ним… Вы меня понимаете? А завтра я вас устрою на работу. Военный комендант станции лейтенант Фогель сам интересовался сегодня, нет ли у меня кого на должность сцепщика и осмотрщика вагонов.

Михаил Миронович Щедров снова встречается с Паулем Лейтнером глубокой ночью у Рябова. Они опять сидят на кухне за том же самым столиком.

— Поручение ваше я выполнил, Михаил Миронович, — негромко простуженным голосом докладывает Лейтнер. — Было, правда, нелегко, но бронепоезд поставлен все-таки на дополнительный ремонт. Я нашел в нем действительно не очень хорошо отремонтированные механизмы. За это удостоился даже похвалы военного коменданта, подполковника Штралендорфа. «Только подлинный немецкий специалист-патриот может быть так внимателен к боевой германской технике», — сказал он шефу нашего депо, имея в виду меня и намекая, видимо, на то, что сам шеф, будучи австрийцем. готов был отправить бронепаровоз на фронт без дополнительного ремонта. Так, во всяком случае, могло показаться шефу.