Эшелоны идут под откос - [19]

— Тогда вроде ни к чему было его минировать…

— И опять я вынужден воскликнуть: вот именно! И в том случае, если мины с того участка снять, разве не будет он для нас самым безопасным местом?

— Да, пожалуй, — улыбается теперь и Михаил Миронович. — Ну и хитрец же ты, сапер!

— Такая уж у нас, саперов, воинская специальность, товарищ командир, — не без гордости произносит старший сержант. — Без хитрости, а вернее, без сообразительности грош была бы нам цена.

И опять в непроглядной ночной тьме лежат рядом на влажной после недавнего дождя земле старший сержант Кручина и Дмитрий Щедров. Сегодня нужно работать молча. Малейший звук может привлечь внимание охраны. Жандармы, правда, не задерживаются тут, не поднимаются на насыпь и не осматривают шпал и рельсов. Проходят только по не заминированной тропке к соседнему участку.

Прежде чем идти на ночное задание, Кручина не один час тренировал Дмитрия, обучая его о6езвреживать немецкую противопехотную мину.

— Скорее всего, они заложили там именно эти мины, — убежденно говорил старший сержант. — Они у них самые коварные. Ну а если не эти, тогда либо итальянские, либо венгерские — и те, и другие осколочного действия. Образцов этих мин у меня нет, и обезвреживать я буду сам. Без тренировки это опасно.

И вот они на задании. Кручина отполз от Дмитрия немного вперед — хочет, наверное, первым нащупать взрыватель и определить тип мины. Дмитрий ползет следом за ним. Он уже успел привыкнуть к неизбежному риску. Да и не слепой это риск, не просто «судьба», как считают некоторые фаталисты. Если хорошо знаешь устройство, умеешь мысленно представить себе все детали механизма мины, взаимодействие всех ее взрывателей, предохранителей, пружин, ударников и капсюлей, а руки достаточно ловки и натренированы в обращении с тонкими деталями, то ошибки, которая, как говорят, случается с саперами только раз в жизни, может и не быть.

Дмитрий уже успел полюбить свою грозную специальность. И не только потому, что это всегда поединок со смертью, как слишком уж романтично выразился недавно Кручина. Дмитрию кажется, что постоянное обращение со взрывчаткой дисциплинирует его, формирует характер, вырабатывает сноровку. Все время нужно придумывать что-то такое, чтобы враг не разгадал твоего замысла, действовать не по шаблону, хотя по шаблону и безопаснее. Тут требуется изощренность ума, изобретательность. Но главное, конечно, это возможность мстить врагу за то, что он тут, на твоей земле, топчет все и рушит…

Партизанам стал недавно известен приказ командующего шестой армией генерал-фельдмаршала фон Рейхенау о поведении его войск на Восточном фронте. Немецкий фельдмаршал в нем писал:

«Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром государственной мощи и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру. В связи с этим перед войсками возникают задачи, выходящие за рамки обычных обязанностей воина…

К борьбе с врагам за линией фронта еще недостаточно серьезно относятся. Все еще продолжают брать в плен коварных, жестоких партизан и выродков-женщин…

Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для расположения воинских частей. В остальном исчезновение символов бывшего некогда господства большевиков, и том числе и зданий, соответствует задачам войны на уничтожение. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения…»

«Значит, Третьяковка, Эрмитаж и все наши музеи с картинами Репина, Айвазовского, Левитана не имеют для них никакого значения? — гневно думает Дмитрий, распростершись на родной земле и вспоминая этот приказ гитлеровского фельдмаршала. — Их можно взрывать и жечь, а им нужны у нас только казармы и лишь то, что может быть использовано под казармы. Наверное, годятся для этого и Большой театр, и университеты… Ну так не будет вам спокойного житья в таких казармах! Все, где только разместятся ваши солдаты, будет гореть и взлетать на воздух!.. Уж мы постараемся, можете в этом не сомневаться!»

Полежав немного без движения, с расслабленными мышцами, чтобы успокоиться, Дмитрий осторожно проводят рукой по траве. Наверное, никогда еще ладонь не обретала такой чувствительности. Она различает каждый отдельный стебелек, мельчайшие былинки, нежнейшие лепестки и тычинки полевых цветов, а ему не терпится нащупать, наконец, страшные усики взрывателя нажимного действия или тройник натяжного.

Похоже, что не обнаружил пока ничего и Кручина, иначе он подал бы какой-нибудь знак. А может быть, тут вообще нет никаких мин? Нет, не надо себя успокаивать, ослаблять внимание! Не зря Кручина поучал: «Пока не прощупал последнего квадратного метра подозрительного участка, не расслабляй мышц, не внушай себе провокационной мысли, что тут ничего нет. До самого последнего сантиметра верь, что она непременно тут, только очень уж хитро затаилась…»

Дмитрий решается переползти на новое место, всего на полметра, и сразу же ладонь его натыкается на проволочку. Он замирает на мгновение и перестает дышать.

Теперь спокойствие! В его руках проволока, идущая к взрывателю натяжного действия. А может быть, и не к взрывателю, а к терочному воспламенителю?..