Еще один «очарованный странник» - [25]

Формирование кланов, а затем их расцвет (вместе с «коррупцией») в 60-70-е годы означали, что коммунизм вступил в свою зрело-позднюю стадию ( «Большая  черепаха – ползучая эпоха». – Б.Чичибабин). Это явление было показателем одновременно поступательного развития коммунистического порядка (краткосрочная перспектива) и начала его разложения (средне- и долгосрочная перспектива).

Клановизация определенных уровней советского общества – это, бесспорно, проявление и реализация человеческого начала, стремящегося к нормальной жизни, к амортизации воздействия системы, к защите от нее и т.д.; в рамках и посредством клана люди стремились увеличить объем своих благ, количество и качество вознаграждения, положенного им в соответствии с их местом в иерархии советского общества. Это была попытка выйти за рамки ранжированного потребления, ранжированного (сверху «государством») объема властных полномочий и расширения зоны реализации этих полномочий, увеличения своей доли общественного пирога, но попытка уродливая, с душком разложения. Повторю: единственным теплом, которое мог выделять коммунизм, было тепло гниения; именно «застой» был настоящей «оттепелью»; во времена «оттепели» было слишком много заморозков.

Кланы не только защищались от Системы, но и эксплуатировали ее. Точнее так: они защищались от нее в ее же рамках путем перераспределения продукта и эксплуатации других ее сегментов – как уже кланово организованных, так и особенно не организованных в структуры кланового типа. Кланы, возникавшие на различной основе и использовавшие множество средств самоидентификации и определения своих и чужих, не отменяли ни советскую систему, ни «государственные» органы, они либо наслаивались на них, либо подслаивались под них, стремясь заставить работать их в своих интересах, т.е. не на «общеколлективные», а на «частноколлективные» цели.

Сказал бы – корпоративные, только вот настоящих корпораций в СССР никогда не было. С самого начала в кланах проскальзывал жестокий эксплуататорский оскал, полностью обнаружившийся и проявившийся в поведении целых групп после 1991 г.

Да, в клановизации сквозь коммунистическую скорлупу, призванную ограничить человеческую природу, пробивалась эта самая природа и, в соответствии со своей сутью, естественно, не просто так – а за счет кого-то, в ущерб кому-то. Кто-то должен был стать жертвой этого процесса. Общественный пирог не безразмерен, а общественный процесс – это, как правило, игра с нулевой суммой: если кому-то что-то прибавится, то у кого-то что-то убавится. Кланы обеспечивали своим членам относительно более высокий стандарт существования, более высокую степень социальной защиты, возможности карьерного роста, больший социальный (и экономический) комфорт. Все это – за счет перераспределения общественного пирога, отсечения от него индивидов и целых групп. Это была попытка в рамках каких-то ячеек отдельной сферы (торговля, наука, медицина и т.д.) превратить вторичную эксплуатацию – в первичную, соэксплуатацию – в эксплуатацию, попытка поставить эксплуатацию, т.е. отчуждение продуктов труда, на место отчуждения социальных и духовных факторов труда. Клановизация автоматически означала рост неравенства и социальной несправедливости.

Возникли структуры кланового типа и в науке. Произошло это одновременно с оживлением творческой мысли в советском обществоведении и по тем же причинам. И то и другое было показателем поступательного развития коммунистического порядка и одновременно (но в разносрочных перспективах) его разложения.

Внутри себя кланы не были ни миром эгалитаризма, ни миром справедливости.

В чем-то их иерархия, правила поведения, санкции были более жесткими, чем официальные. Строились кланы как обычные неформальные группировки, «мафии».

Там были «крестные отцы» и паханы («микрофюреры»); бригадиры и «быки», шестерки и свои, выражаясь поэтическим языком (непоэтически будет нецензурно), обольстительницы. Свои зондер-команды «по уборке трупов» и свои «адвокаты Теразини». И свои же разини; последние выполняли важную функцию. Имея репутацию разинь, эдаких незаинтересованных блаженных, живущих «чистой наукой» («наука» эта, как правило, представляла собой ту или иную форму безопасной для всех «игры в бисер»), они широко раскрытыми (кто искренне, кто – удачно вжившись в роль блаженных от науки, а кто просто используя свои психические или неврологические дефекты в качестве мощного социального оружия, социальной дубины) глазами должны были убедить очередного доверчивого Буратино, что Лиса Алиса и Кот Базилио – его наипервейшие друзья, а золотые нужно зарывать на «территории» именно этого клана, на его «поле чудес», которое, как известно, на самом деле представляет собой свалку в Стране Дураков. Правда, далеко не все горели желанием нести свои золотые и играть предписанную роль в кукольном театре. Тогда за дело брались «быки» – «доктора кукольных наук», и начиналась «охота на волков».

Впрочем, порой на слишком свободолюбивых натравливали «разинь» – якобы паганелей. Поди, ответь такому – «больного бьешь». А не ответил, показал, что и с таким справиться не можешь, – какой же ты спец?