Еще не вечер - [9]

Мир может зависеть от одного человека.

Новый шеф Владимиру нравился: легкий и действительно искренний, а не с той нарочитой непосредственностью, которой любят прикрываться некоторые начальники. К тому же, по всему ясно — отличный профессионал. С предыдущим «главным» проблемы, правда, тоже не возникали, корректный был человек. Но дистантный, с ощущением своего серьезного уровня; терпеть не мог повторять дважды, казарменный несколько стиль держал, холодком от него отдавало. И предупреждал напрямую: возиться с проверками не станет — сами заботьтесь, чтобы никаких компроматов на вас было, выставить из прокуратуры он всегда способ найдет. В мэрии его даже очень побаивались, хотя делишки свои обделывали. Но как-то он рулил ими, чтобы не зарывались.

* * *

У собора Владимир остановился, осмотрел брюки, поправил галстук.

Робость некоторая возникла — со священниками никогда разговаривать не приходилось, и, почти индифферентный к религии, относился он к ним, как к людям другого, малопонятного мира, отдаленного от привычного еще больше, чем мир, например, театральных кулис или иной какой-то экзотики.

Мысль озадачила — а как до этого настоятеля добраться, а если служба в храме идет?

Внутри… нет, службы не было.

Десятка два человек на большом пространстве.

Подсвечники массивные чеканной выделки, дорогие оклады икон, огромный иконостас — торжественно очень.

Та небольшая церковь у леса в сравнение не идет.

Служка какой-то сбоку продает свечи; в секциях лежат разные, цена по размеру.

Владимир подошел и тихо представился.

Тот не с первого раза понял, чего он хочет.

Потом понял, попросил подождать.

Быстро очень вернулся, следом за ним шел другой — в строгой черной одежде, шапочка с красным вышитым крестиком.

Владимир снова представился и услышал: «пойдемте».

Прошли из зала в боковой проход, лесенка вверх металлическая, старая очень, но крепкая еще и отменно начищенная.

Поворот по лесенке, снова вверх…

Дверь.

Провожатый вошел первым.

Владимир, следом за ним, оказался в маленькой темноватой прихожей.

Стало светлей от отодвинутой занавески, он ступил на порог комнаты средних размеров, дверь у противоположной стены вела далее во второе какое-то помещенье.

Тут похоже на кабинет: стол письменный с бумагами, кресло — обычное офисное — и два таких же для посетителей по другой стороне стола. Скромно вполне, непримечательно.

Провожатый постучал в ту дальше дверь, надо понимать — во внутренние покои, что-то ему ответили, он всунулся, прикрыв дверь за собой.

Скоро совсем она широко отворилась, вышел человек — небольшой, толстоватый, в простой темно-серой рясе, волосы седые, не особо учесанные, и такая же неприбранная борода.

— Здравствуйте, присаживайтесь, — хозяин проворно устроился за своим рабочим столом, — вы, полагаю, в связи с убийством?

— Совершенно верно, я бы хотел задать вам несколько вопросов о личности погибшего. Не очень вас этим обеспокою?

— Спрашивайте, сын мой, до службы времени еще много. Да, не желаете ли чаю?

Пить, в общем, немного хотелось, но деликатность предпочла отказаться.

Он показал кивком ожидавшему клирику, что тот может идти.

— Погибший раньше работал, — начал Владимир и сразу замялся, — э… служил — не знаю, как правильно выразиться — с вами в соборе.

— Одинаково правильно. Да, нес службу в соборе два года. До этого занимал место проректора губернской семинарии. — Гость уже обратил внимание, что настоятель говорит быстро и приятно молодым голосом. — Боюсь, впрочем, вас несколько разочаровать — покойный был необщительным человеком, уединенного склада. Беседовали мы с ним почти исключительно о текущих делах, даже по богословским вопросам, где он был признанным специалистом, не помню, чтоб приходилось всерьез разговаривать, — молодого человека сказанное совсем не обрадовало, и священник, это заметив, попытался ободрить: — Однако же вдруг вспомнится какая-нибудь деталь, вы спрашивайте.

Владимир отметил себе — покойный работал здесь в городе в целом недолго, отчего-то поменяв должность, и хотя он не разбирается в иерархиях, сомнений нет — проректор семинарии никак не меньше, чем рядовой батюшка в церкви на окраине города.

— Первое, с чего мы в таких случаях начинаем: были ли у убитого враги, не выказывал ли он, прямым или косвенным образом, опасений, страхов, признаков подозрительности?

Седая голова напротив, отрицая, качнулась:

— Никаких признаков не наблюдали, — и пояснил: — После убийства мы тоже обсуждали разные версии, — он сразу поправился: — Точнее, пытались.

— И ничего определенного?

— Увы.

— Информация, которую я сейчас сообщу, в интересах следствия пока не раскрывается. Вы понимаете?

Ему со снисходительной улыбкой кивнули.

— Преступники, судя по всему, не собирались его убивать. Их интересовали две ярославские иконы пятнадцатого века, переданные, как нам известно, в церковь из вашего собора.

Сообщение не то чтобы вызвало у хозяина замешательство, но как-то подействовало и затруднило ответить сразу.

— Вы ведь передавали для его церкви две эти иконы?

— Передавал.

Снова пауза.

— Простите, вас что-то смущает?

— Смущает… вы правильно сказали, — он снова заговорил в прежней манере: — Вы сами иконописным искусством не интересовались?