Еще не вечер - [2]

— Запись работает для всех присутствующих.

— Но это же гадость.

— Гадость! — поддержала женщина через столик.

Две служащие переглянулись, и «гадость» пошла под меньшую громкость.

Он все-таки не сдержался и, адресуясь к солидарной с ним даме, громко сказал:

— Как они сами такое выносят?

— А мы уже и не слышим, — ответили ему довольными голосами.

Свинина с гарниром оказалась вкусной, хорошо приготовленной, приятный пищевой процесс стал снимать раздражение.

Еще он выпил чаю с лимоном.

И отправился опять стоять у окна.

Часа через два прилег, соседи по купе дружно спали.

Повалялся с открытыми глазами, но к счастью недолго — надвигалась крупная станция.

Здесь не гоняли. Народ, старый и молодой, бегал вдоль вагонов с большими сумками, предлагая пиво, вяленую рыбу, разное съестное.

Он купил, не очень понимая, чего именно хочет, и кажется, больше чем нужно.

Поезд, поменяв тепловоз, двинулся дальше, время куда-то делось, взамен ему пришло спокойное безразличие.

День понемногу стал снижать яркость, уже за окном вечереющие поля или верхушки лесов, по которым скользят мягкие лучики солнца, но в верхушках этих нерадостность, отрешенность — не знают, зачем прошел этот день, для чего следующий, и лучики — мягкие, ласковые — им, похоже, не очень нужны.

II

Виктор проспал спокойно, без запомнившегося сна, а минут за пятнадцать до прибытия вдруг почувствовал, что немного волнуется.

Оттого что увидит город своего детства?.. Нет, неопределенное какое-то волненье.

Встретить должны из прокуратуры, номер вагона им сообщили.

Он взял чемодан, закинул сумку ремнем на плечо и заблаговременно двинулся в тамбур, чтобы не толкаться потом с выходящими пассажирами.

В тамбуре уже стоял проводник.

Через пять минут поезд пополз по перрону.

И вот, начал тормозиться совсем.

— Ой, кого это у нас милиция встречает? — произнес проводник. — Да еще сам городовой!

На перроне, почти точно у места выхода, стоял пожилой полковник милиции, еще какой-то офицер, и в синем — от прокуратуры — молодой человек с капитанскими звездочками.

— Меня встречают. Спасибо за поездку, всего хорошего.

Проводник почти стремительно открыл ему дверь.

Он не в форменной одежде — в легком пиджаке, майке и молодежных чуть комковатых брюках. Но одного взгляда достаточно — сразу узнали, офицер берет у него чемодан и сдергивает с плеча сумку, полковник подает руку.

— Приветствую вас, Виктор Сергеевич, с прибытием, можно сказать, на родную землю!

Молодой человек тоже протягивает руку, но робко, и представляется, с заминкой, помощником прокурора, краснеет слегка — понятно, теперь неизвестно куда «новая метла» пометет.

— Рад познакомиться, значит, вы мой помощник. А как узнали, что я из этих мест?

Они слегка отошли, чтоб не мешать высадке пассажиров, офицер уже понес по перрону сумку и чемодан.

Полковник — с хитроватой улыбкой, лицо приятное, хотя немного разъетое; впрочем, как им всем и положено в этом чине и возрасте.

— Ну, я бы вас, Виктор Сергеевич, не узнал с тех мальчишеских лет, а вы меня никак не припоминаете? А?.. На плечах у меня сиживали.

— Постойте… постойте, да что же это… Игорь?

— Так точно.

— Мой лейтенант! Простите, да я отчества вашего не знал никогда.

— Игорь Петрович, — подсказал ему молодой помощник.

— Сожалею, Витя, что не попал я на похороны батюшки твоего. Можно тебя по-старому?

— Ну а как еще.

— Операцию в районе проводили по задержанию банды.

Память — кусочки оттуда теснят друг друга. Сейчас у них у обоих именно так — пласт жизни, ушедшей, вдруг возвратился совсем живым, и сердце обрадовалось, а разум сказал: «вот так время и дальше поскачет, ни на что другое уж не рассчитывайте».

Двинулись по перрону на выход, среди спешащих, вклинивающихся людей трудно было продолжать разговор.

«Лейтенант Игорь» — адъютант его отца, молодой, стройный, всегда с улыбкой и шутками. И когда в выходные выезжали на газике к озерам или в лес за грибами, Игорь почти всегда был с ними. Господи, все помнится как вчера… а время летит, несет уже некоторых к границам жизни, вот у него всех самых близких и за эту границу перенесло. И самому уже тридцать девять, а Игорю было тогда… двадцать пять или двадцать шесть, значит, сильно за пятьдесят сейчас — конец службы идет.

От вокзала, сказали, всего десять минут езды.

По дороге он понял, это совсем другой город — не только очень разросшийся, но и со всеми претензиями на современный быт и блага: бутики с фирменными знаками, магазины красиво оформленные, ресторанные заведения… растяжки на их пути приглашают посетить концерт звезд московской эстрады.

И мимо места бывшего его родного дома проехали, где башня теперь стоит высоченная.

Наверно и лучше, что старого дома нет: неправильное что-то — увидеть вдруг окна, из которых он выглядывал, забравшись с коленками на подоконник, — пустые без него окна… живое внутри, никуда не ушедшее, не хочет сталкиваться с тем, что его уже нет.

Квартира служебная — большая трехкомнатная.

Положенная ему от предшественника, а тот был семейный.

Но что положено, то положено, и как сказал Игорь Петрович: «может, тут женишься скоро, семью, наконец, заведешь».

Еще сказал: «На знакомство в мэрию ехать не с кем сейчас. Мэр в отпуске где-то за рубежом, вице-мэр печень в губернской больнице от алкоголя лечит».