Эртан (дилогия) - [25]

– Да уж, Магистры за свои услуги берут недёшево. И за что тебя йорсоновские детки так не любят? Ведь год прошёл, могли бы и успокоиться уже. Сомневаюсь, что они испытывали такую сильную сыновнюю любовь.

– Им до сих пор не удаётся восстановить семейный бизнес, и они почему-то свято уверены, что это я натравил на них Канцелярию.

– А это правда?

– Конечно, нет. Вся эта эпопея, так удачно закончившаяся смертью барона Йорсона, происходила если не с благословения, то по крайней мере с молчаливого согласия лорда Дагерати. Впрочем, ладно, это всё лирика. Я же обещал рассказать тебе захватывающую историю своего спасения. Итак, Чин Тан, скрытый Сферой Невидимости, поджидал меня на Вельмарском тракте. Девушка – кстати, её зовут Юлия – каким-то образом почувствовала его эмоции: ненависть и желание убить. И предупредила меня. Причём изначально она ощутила их как свои собственные – Юлия очень красочно расписала, как планировала меня заколоть моим же ножом. Я здорово повеселился.

«Да уж, веселуха была та ещё. Обхохочешься!» – кисло подумала я.

– В общем-то, план был неплох, – продолжал белль Канто. – Если бы Юлия меня не предупредила, это был бы мой последний вечер в Эртане.

– И ты веришь во весь этот бред? Я тебе сходу могу выдать три версии происходящего. И ни одна из них не включает мистики.

– Всего три? Я уже пять придумал. Но все они небезупречны. Отсутствует мотив: если кому-то потребовалось меня убить, гораздо логичнее было бы позволить Чин Тану это сделать. Если я кому-то понадобился живым, то есть масса куда более правдоподобных и надёжных способов втереться ко мне в доверие. Но самое главное – я не чувствую в ней фальши.

– Слушай, Женька, ты же умный парень. Вся эта история с прослушиванием чужих эмоций яйца выеденного не стоит. Ну сам подумай – в этом мире, хоть он и магический, всяких телепатов, эмпатов и прочих психопатов не больше, чем в нашем. Ты бы поверил, если бы к тебе в Москве подошла девица и рассказала душещипательную историю с участием телепатов?

– Если бы у неё было такое же честное лицо – возможно, и поверил бы, – невозмутимо ответил белль Канто.

Интересно, задумалась я, это комплимент или повод для драки? Или он имеет в виду ту самую неоновую вывеску, которая зажигается у меня на физиономии, когда я пытаюсь врать?

– Ну ладно, как хочешь, – сдался хозяин дома. – Моё дело – медицина, а со своими женщинами разбирайся сам. Пойдём, посмотрим, что за пациентку ты решил подкинуть мне на этот раз.

Я поспешно метнулась к диванчику, поставила стакан на место и чинно сложила руки на коленях, постаравшись придать лицу максимально честное выражение. По ощущениям, получилось не особо убедительно. Может, всё-таки поведать белль Канто историю моего появления в Эртане? Или не стоит? Если этот лекарь воспринял в штыки невинную историю о чтении эмоций, представляю, что он подумает про дивный сюжет о перемещении в компьютерную программу после смерти. Но не могу же я врать про потерю памяти бесконечно – постоянный страх выдать себя очень выматывает.

Дверь в гостиную распахнулась, и я поняла, что выложить всю правду придётся. Прямо сейчас. Потому что даже если бы мне удалось провести симпатичного, но малознакомого Женевьера белль Канто, то солгать человеку, который появился в дверном проёме, я бы не смогла даже под дулом пистолета. Не говоря уже о том, что он расколет любую мою ложь, как гнилой орех.

На пороге комнаты, сверкая глазами из-под неизменно всклокоченной рыжей чёлки, стоял Костя Литовцев.

Глава 5

Костя Литовцев был главным наваждением моей юности и самой большой влюблённостью. Когда-то я даже считала – любовью, но от любви не отказываются так просто.

Мне в нём нравилось абсолютно всё: рыжие вечно взлохмаченные волосы, циничный медицинский юмор, умение пить неразбавленный спирт не пьянея, лёгкий запах формалина от кончиков пальцев… Даже его дурацкая идея сохранить девственность до свадьбы приводила меня в восторг – возможно, потому, что я не претендовала на его девственность.

Мне было шестнадцать, ему – двадцать один. Я заканчивала школу, он готовился поступать в интернатуру. Я читала сказки про вампиров, он цитировал Джойса. Я смотрела на него, как на бога, и ловила каждое слово, он – воспринимал меня как младшую сестру, вытаскивал моё пьяное тело с вечеринок, терпел подростковые истерики и говорил о ценности жизни. Я кричала, что он сволочь и сноб, исчезала из его жизни на несколько месяцев, влюблялась в других – но душевные раны после краха очередного романа неизменно зализывала на маленькой Костиной кухне, запивая дешёвой водкой, глинтвейном или чем придётся. А после папиной смерти я на долгие двенадцать недель переселилась в его холостяцкое жилище – было страшно возвращаться в пустую квартиру, где меня больше никто не ждал.

Так продолжалось несколько лет, пока однажды я не познакомила Костю со своей подругой и однокурсницей, бойкой и насмешливой Анечкой Белозерской. Вспыхнувшая между ними страсть чуть было не превратила меня в сгусток плазмы, я едва успела унести ноги и некоторое время ошеломлённо наблюдала за разворачивающимся на моих глазах романом. Очень скоро стало ясно, что для меня уже нет места не только между, но даже рядом с ними. Я молча ушла из их жизни – они не заметили моего исчезновения.