Мальчик сидел на подоконнике, зябко обхватив руками колени, и безучастно смотрел в окно. Огонь в камине почти догорел – он лишь изредка приподнимал рыжую голову над тлеющими углями и тут же прятался обратно, обиженный равнодушием хозяина. Стены и потолок утопали в сумраке, только на высоких спинках двух кресел ещё метались угловатые тени.
Думать не хотелось. Точнее, думать было просто страшно – тогда пришлось бы вспомнить и то, к каким печальным последствиям привела его последняя игра, и то, какое наказание ожидает за эти забавы. А ведь всё начиналось так весело! Они с Вэллем даже не заметили, когда ситуация вышла из-под контроля и стало поздно что-либо менять…
Гулкий звук приближающихся шагов разорвал гнетущую тишину. Мальчик поспешно вскочил с подоконника и вытянулся в струну, но, увидев посетителя, позволил себе расслабиться. Визит этого гостя сулил всего лишь ещё один виток объяснений. Тоже приятного мало, но, может, оно и к лучшему: будет возможность отточить свою оправдательную речь до того, как придётся предстать перед более взыскательными судьями.
Они словно вышли из разных эпох: элегантный юноша в чёрном расшитом серебром камзоле и мальчишка в потёртых, выпачканных на коленках джинсах и ковбойке с небрежно закатанными рукавами. Однако и в аристократическом лице юноши, и мягком, ещё по-детски округлом лице мальчика угадывались одни и те же черты.
– Изволь объясниться, Эрт'Алэйо, – потребовал неожиданный посетитель. Огонь в очаге, повинуясь его властному жесту, вспыхнул с новой силой, залив комнату тревожным оранжевым светом. – Я отсутствовал всего четверть Вздоха. Не укладывается в голове, как ты ухитрился сотворить всё это за столь короткое время? Это решительно невозможно, даже при твоём поразительном таланте впутываться в неприятности.
– Я ничего не делал, они… сами… – едва слышно выдавил мальчик, опуская голову. Врать бесполезно, он это прекрасно понимал, но никак не мог найти в себе силы, чтобы начать рассказывать эту безумную историю с самого начала.
– Даже если бы ты ничего не делал, это было бы нарушением Четырёх Заповедей, – холодно отметил юноша. – Однако совершенно очевидно, что без твоего непосредственного вмешательства дело не обошлось.
– Я не хотел… Я… мы просто играли… я и Вэлль, – глухо пробормотал мальчик.
– Младший Наследник Дома Эрра, безусловно, тоже понесёт наказание. Но сейчас будь любезен отвечать за свои проступки. Я жду, Эрт'Алэйо. Потрудись объяснить, что произошло.
Мальчик продолжал разглядывать носки туфель, мучительно раздумывая, что можно сказать в своё оправдание. Неожиданно ему в голову пришла спасительная мысль: против этого собеседника у него есть оружие.
– Я виноват, Энриль, – признал он, упрямо вскидывая подбородок. – Но, возможно, ничего бы не произошло, если бы ты позволил своей дочери умереть, как должно.
– Моей дочери? – юноша непонимающе поднял брови. Затем недоумение в его взгляде сменилось пониманием и медленно перетекло в тревогу. – Но… как? Откуда ты узнал? Я был предельно осторожен. Всего одна лишняя крупица Силы…
– Вэлль сказал. У него такой же Дар, как у тебя. Он очень тонко чувствует Перемещение.
– Значит, Дом Эрра уже в курсе? – с отчаяньем спросил юноша. От его первоначального образа – образа сурового старшего брата – не осталось и следа. Перед Главой Дома все Наследники равны, и наказание будет определяться лишь мерой вины.
– Нет. Мы никому не говорили, а Домам было не до того. Но теперь, наверное, все узнают. Мне правда жаль, Риль.
Несмотря на искреннее сожаление, голос предательски оживился, и мальчик немедленно устыдился своих чувств. Наставники всегда говорили, что радоваться чужим ошибкам – недостойно Наследника Великого Дома, но он ничего не мог с собой поделать. Слишком страшная кара ожидала его за недавний проступок, и одно лишь присутствие товарища по несчастью могло бы сделать горечь изгнания неизмеримо легче.
Юноша устало опустился в кресло рядом с камином и жестом пригласил собеседника присоединиться.
– Расскажи мне всё с самого начала, Лэйо. Раз уж я так или иначе оказался впутан в эту историю…
– Спасибо вам, прямо не знаю, как вас благодарить, господин кхаш-ти, – уже в который раз произнёс староста Пров, коренастый лысеющий мужичок лет пятидесяти.
Женька невольно усмехнулся. «Господин кхаш-ти»! Впрочем, староста всего лишь пытался быть вежливым, искренне полагая, что «кхаш-ти» – название народности, к которой принадлежит высокородный гость. Откуда ему знать, что в переводе с древнеэльфийского это означает «Тот, кто пришёл незваным»? По сюжету игры деревенскому старосте, едва ли за свои полвека выбиравшемуся дальше ближайшего городка, не полагается задумываться о таких вещах. А Игроки… Много ли найдётся маньяков, готовых тратить драгоценное игровое время, просиживая штаны в библиотеке и изучая язык, на котором уже несколько тысячелетий никто не говорит? Не всем же повезло иметь такого эрудированного приятеля, как Вереск. Так что шутка сценаристов – если это, конечно, была шутка – так и осталась неоценённой по достоинству.
