Эротический и эротизированный перенос - [62]

Реальный и текущий. Мы можем сказать, что соображения о необходимости воздержания основаны на мысли и наблюдении, что, когда любовь, которая возникает в аналитической ситуации, становится "реальностью", аналитик как таковой терпит крах. Нам следует помнить, что драма аналитика состоит в том, что техника, сеттинг анализа, вызывает инцестуозные сексуальные переносы и в то же самое время фрустрирует их. Эти переносы не являются ни простой игрой представлений, ни "реальностью", но являются тем, что мы называем "виртуальным", или "реальным". Под воображаемым мы имеем в виду игру представлений; под реальностью — драматическое отыгрывание с вещами мира; под реальным — то, что подразумевает выражение основ, аффектов, всего того, что порождает "текущие" манифестации: те, которые не были переобозначены.

Таким образом, анализ движется по лезвию бритвы и может легко соскользнуть в ту или другую крайность, то есть либо в "воображаемое", либо в отыгрывание, либо и туда и туда, так как когда анализ остается в "воображаемом", "реальное" бессознательно растет до тех пор, пока оно наконец не переливается через край в отыгрывание, то есть, в "реальность". В случае Доры Фрейд подчеркивает, что для него было легко анализировать сновидения (воображаемое), но он не смог проанализировать перенос на собственную персону (текущее реальное), который привел к отыгрыванию, то есть к прерыванию анализа.

Мы считаем, что аналитическое пространство "реально", ибо, хотя оно и не является реальностью в смысле отыгрывания, но включает в себя, совместно с вербальными и другими образами, аффективные манифестации, которым мы приписываем соматически-нейровегетативное, клеточно-гуморальное, непроизвольно-мышечное оформление. Через свое участие аналитик постигает эти чередования и делает заключения, какие из них присущи пациенту (ке). Когда эти текущие переживания выходят за границы аналитического сеттинга и массивно заполняют логически последовательное эго, они, наконец, обнаруживают свою инцестуозную сексуальную природу и принимают форму любви в переносе.

Краткие дефиниции тех концепций, которые мы используем, помогут прояснить отличия. Под реальным мы имеем в виду ту драму, которая происходит в рамках сессии, достигая сознания в виде аффектов, варьирующих от тревожности до нежнейших сентиментов. Это подлинное переживание — более или менее прямая презентация бессознательного. Как таковое оно также является актуальным в том смысле, в каком мы применяем этот термин к неврозам тревоги. Слово акт обозначает вербальную конструкцию, которая описывает текущую драму, основываясь на анализе свободных ассоциаций; она ведет к реконструкциям, которые помещают данный акт в историю.

Влюбленность. Каково различие между любовью, характерной для любви в переносе, и любовью вне анализа? Фрейд подчеркивает повторяющуюся природу инфантильных реакций, которую мы находим в обоих типах любви, для того чтобы показать, что одно отличие между ними заключается в том, что та "любовь", которая возникает в анализе, используется сопротивлением. Из этого мы можем сделать вывод, что для Фрейда нормальная влюбленность не является сопротивлением. Однако нам хотелось бы знать, не является ли влюбленность всегда сопротивлением к выражению генитальной любви, так как она характеризуется своей похожей на влечение природой, и, по-видимому, реактивна к кастрационной тревоге, которую она отрицает, тогда как генитальная любовь — результат трансмутаций кастрационной тревоги через тщательную проработку эдипова комплекса с родителями из личной истории индивида.

"Нормальная" любовь и любовь в переносе. Несмотря на сходства между нормальной любовью и любовью в переносе, Фрейд находит, что последняя "отличается некоторыми чертами, укрепляющими за ней особое место. Она, во-первых, вызвана аналитическим положением, во-вторых, усилена сопротивлением, преобладающим в этом положении, и, в-третьих, она в высокой степени не принимает во внимание реальности" (1.68-169). Мы полагаем, что первая из этих характеристик является тем, что несомненно определяет ее как любовь в переносе, так как мы считаем ее таковой, когда она подкрепляется воздержанием в своих "реальных" границах в рамках сессии. В конечном счете, манифестации, которые мы находим в аналитическом сеттинге, отличаются от ситуаций, происходящих вне его, тем, что аналитик рассматривает их как материал и сопротивление к обнаружению бессознательного. Как только он прекращает быть аналитиком, то есть, когда он оставляет аналитический сеттинг, любовь в переносе становится манифестацией любви, сравнимой с теми: ситуациями, которые имеют место вне аналитического сеттинга. Тогда очевидно, что от способности аналитика поддерживать аналитический сеттинг зависит, достигнет или нет любовь, вызванная психоаналитической ситуацией, той крайней интенсивности, которая обращает ее в любовь в переносе.

Что касается утверждения, что "она усилена сопротивлением", нам не кажется, что это ее характерная черта, ибо, как мы уже отмечали, влюбленность, которая происходит вне психоаналитической ситуации, также "усилена" сопротивлением к выражению генитальной любви.