Эротический и эротизированный перенос - [61]

Воздержание. Фрейд говорит, что также тщетно "делать вид, будто отвечаешь на нежные чувства пациентки, избегая при этом всяких физических проявлений этой нежности, пока не удается установить спокойные отношения и поднять их на более высокую ступень". Он добавляет, что "психоаналитическое лечение зиждется на правде. В этом заключается значительная доля его воспитательного влияния и этической ценности". Данный абзац заканчивается следующими словами: "Я думаю поэтому, что не следует отказываться от нейтральности, до которой дошел благодаря своей сдержанности в контрпереносе" (164-165). Позднее он заключает: "И все-таки уступка для аналитика исключается... Она [пациентка] должна научиться у него преодолению принципа наслаждения" (170).

Рассуждая о тех границах, которые устанавливает Фрейд для участия аналитика в любви в переносе пациентки, мы обнаруживаем, что, по его мнению, они оправданны техническими принципами. Фрейд говорит, что не может быть и речи о том, чтобы выдвигать требования общественной морали, прося пациентку отказаться от своих желаний, так как они должны присутствовать в качестве движущих сил процесса анализа, но, как мы уже отмечали, Фрейд не анализирует усиление сеттинга, который, согласно его словам, является депривацией — то есть подразумевает запреты.

Таков технический совет, который привносит в текущую аналитическую ситуацию сексуальные потребности и депривации, лежащие в основе генезиса неврозов, так как, в принципе, невроз основан на фрустрированных чувствах любви, которые возобновляются и ищут удовлетворения в лечении. Эти чувства становятся теперь явными в любви в переносе и в принципе обуздываются посредством правила воздержания. Сеттинг воздержания повторяет, таким образом, первоначальную фрустрацию. Невротик — это человек, который не развил достаточные этические принципы, отсюда потребность в усилении сеттинга путем требования к пациентке "[преодолеть] свою животную часть". С другой стороны, как указывает Фрейд, аналитик также страдает, в большей или меньшей степени, от "фрустрированной любви", сходной с любовью пациентки — хотя их интенсивность предположительно различна, — которую держит в узде посредством установленного сеттинга. Усиление сеттинга компенсирует этические неудачи, неотъемлемо присутствующие в неврозе, обращая "потребность и тоску" в "силы, побуждающие [пациентку] к работе и изменению".

Градива. Как отмечает Фрейд, когда аналитик прямо, в реальности, отвечает на потребность пациентки в любви, он дает ей лишь суррогаты, так как сам перенос, являясь происходящим из образа[51], проистекает от неудачи найти объект, способный адекватно удовлетворить эту потребность, и аналитик, или скорее его образ, лишь позволяет осуществление желания; он является лишь образом в грезах, чье осуществление большей частью приводит к еще более горькому пробуждению. В очаровательном анализе Фрейдом Градивы (1907, 7) приводится пример любви в переносе. В ее развитии мы находим нереальную сторону (осуществление желания) в галлюцинациях Ханольда, "реальность" — Ханольд и Зоя вступают в любовную связь. Через процесс, в котором он комбинирует фантазию, галлюцинации и реальность, Ханольд переживает свою инфантильную любовь в настоящем. Это любовь в переносе, которая возникает как результат анализа. Как в случае Ханольда, фантазии переноса с их дополнительным оттенком "реального" становятся столь актуальными, что в конечном счете приобретают ценность "реальности". Ее инфантильная, нарциссическая природа показывает, что это — невротическая любовь, которая вскоре обнажит свои инцестуозные корни, фатально сходные с первоначальными, что и вызывает "трагедию" — прерывание анализа — и вытеснение, или погребение того, что теперь становится ясно видимым в уходе объекта, который "воскрес" и стал видимым.

Инцест. Инцестуозные, нарциссические корни любви в переносе обусловливают ее зловещую, табуированную природу, а также ее трагический, яростный исход, отмеченный "убийством", являющимся нераздельным компонентом инцеста. Как уже было сказано, аналитик — главное действующее лицо, со своими инцестуозными переносами, в которых пациентка занимает место его первичных объектов. Переносы пациентки сливаются, таким образом, с переносами аналитика, и отыгрывание этих переносов обусловлено, в особенности, переносом аналитика, который, поэтому, является наиболее сильным сопротивлением.

Цель аналитика. Фрейд подчеркивает, что если бы аналитик удовлетворил любовные требования пациентки, "пациентка достигла бы своей цели, а он своей — никогда" (165). Мы находим это утверждение спорным и считаем, что все обстоит как раз наоборот. Опыт показывает, что обычно аналитик добивается в таких случаях своей невротической цели, ибо, если он остается в границах сеттинга [анализа], такой исход предотвращается. "Цель" пациентки — найти облегчение от своего невротического страдания. Сексуальный перенос, который возникает в ходе анализа, мешает ее цели, которая, тем не менее, остается латентной. Аналитик, в своем невротическом отклике, принимает сексуальный отклик пациентки за ее цель. Пациенты обычно благодарны, когда чувствуют, что аналитик понимает, что их "цель" — та, которая побуждает их предпринимать громадные усилия находиться в анализе, чтобы быть проанализированными.