Эротическaя Одиссея, или Необыкновенные похождения Каблукова Джона Ивановича, пережитые и описанные им самим - [29]

— Как ты относишься к китайской кухне? — спрашивает своего друга/сотрапезника Ф. З

. — Замечательно, — говорит Д. К. и приступает к поглощению салата из маринованных куриных шкурок, смешанных с дальневосточным папоротником.

— Это надо запивать! — серьезно говорит Зюзевякин, отправляя в рот какую–то смесь из грибов, улиток и креветочного мяса.

— Подогретым вином, — так же серьезно отвечает Каблуков и принимается за редкую рыбу серебрянку, доставленную к сегодняшнему столу прямо с побережья Южно — Китайского моря.

— А фаршированные свиные ножки ты любишь? — еще более серьезно спрашивает Зюзевякин.

— Если только с грецкими орехами, — проникновенно отвечает Каблуков и делает еще один добрый глоток подогретого и сдобренного специями вина, доставленного спецсамолетом из восточных провинций великой страны за великой стеной.

— Еще будут пельмени, — продолжает свою серьезную речь Зюзевякин, — из трех сортов мяса.

— Это прекрасно, — благодарно отвечает столь же серьезный Каблуков. — Знаешь, а серебрянка действительно хороша!

— Жаль только, на ласточкины гнезда не сезон, — кручинится Зюзевякин.

— А на акульи плавники?

— На них сезон, только вот еще не привезли, на днях будут…

— Люблю суп из акульих плавников, — бормочет Каблуков, заглатывая последнюю лягушечью ножку, дожевывая последнюю свиную ножку, фаршированную грецкими орехами, посматривая на аппетитно дымящиеся в тарелке пельмени, начинка которых сотворена мудрым и умелым поваром Юй Лунем из трех сортов мяса.

— Отлично, — говорит Зюзевякин, заканчивая трапезу, — а ты что скажешь?

— То же самое, — отвечает Каблуков и привычно берет предложенную ему сигару «корона–корона».

— А теперь выкладывай, — говорит разомлевший от сытной китайской пищи Фил Леонидович Зюзевякин.

Каблуков смотрит на него и вновь чувствует себя жутко несчастным. Не очень–то приятно ему выкладывать о себе только что обретенную печальную правду. Но ничего не поделаешь, думает Каблуков, сам напросился!

— Не мнись, — подбадривает его Ф.3„— чего стесняешься?

— Я не стесняюсь, — говорит Каблуков, — только знаешь, Фил Леонидович, не очень–то это приятная история…

— Ну–ну, — вновь подбадривает его Зюзевякин, — так что все же случилось?

И Каблуков рассказывает своему конфиденту, что все же случилось вчерашним вечером в его собственном, каблуковском, доме, в дачном кооперативе «Заря коммунизма», когда его, то есть Джона Ивановича Каблукова, решила посетить дочь Ф. Л. Зюзевякина Лизавета, которую он, Д. И.Каблуков, так и не смог трахнуть.

— Как? — удивляется Зюзевякин. — Ты, и не смог трахнуть Лизавету?

— Да, — почти неслышно говорит Каблуков, — я — и не смог.

Зюзевякин замолкает и печально дымит своей «короной–короной».

— Какое–то безумие, — очухивается миллионер, — я не могу в это поверить, ну–ка, снимай штаны!

— Зачем? — удивляется Каблуков.

— Снимай, снимай, слушай, что умные люди говорят.

Каблуков снимает штаны, затем, все под тем же пристальным взглядом Зюзевякина, стягивает с себя трусы. Зюзевякин долго и тщательно изучает каблуковский прибор, а затем нажимает кнопку переговорного устройства: — Кошаня, зайди–ка! — зовет Ф. З. cекретаршу.

— Фил, — почти молитвенно просит Каблуков, — может, не надо?

— Надо, надо, — еще более серьезно отвечает Зюзевякин и приветствует вновь впорхнувшую Кошаню: — Слушай, лапонька, видишь это?

— Что — это? — бесстрастно переспрашивает Кошаня.

— Ну, это… — как–то стеснительно говорит Ф. З. и показывает Кошане обвисший прибор Каблукова.

— Ну, вижу, — отвечает Кошаня.

— Как ты думаешь, он может встать?

— Наверное, — раздумчиво говорит Кошаня, — надо попробовать.

— Ну так пробуй! — велит своей секретарше миллионер Зюзевякин, и секретарша начинает пробовать. Она пробует раз, она пробует два, она пробует три, она пробует то так, то сяк, то этак, но ничего у нее не получается.

— Иди, — в сердцах бросает Зюзевякин и предлагает Джону Ивановичу одеться.

— Понял? — спрашивает Зюзевякина совсем уже отчаявшийся Каблуков.

— Понял, — говорит ему Зюзевякин и закуривает очередную «корону–корону».

— Что мне делать, Фил Леонидович, скажи? — в ужасе молит Каблуков.

— Подожди, — говорит задумчивый Зюзевякин, — расскажи–ка мне лучше, как все это случилось.

— Так я тебе уже рассказывал!

— А ты еще раз расскажи!

Каблуков начинает рассказывать всю историю еще один раз, Зюзевякин слушает более внимательно, а потом говорит: — Знаешь, Джон Иванович, я вроде понял…

— Что? — насторожился Каблуков

. — Это все она, — говорит Зюзевякин и наливает себе стакан рома.

— Кто это — она? — встревоженно спрашивает Каблуков.

— Виктория Николаевна, — как–то тихо отвечает ему Зюзевякин, и добавляет: — очень таинственная женщина…

— Мне и самому кажется, что это она, — впадает в истерику Каблуков, — но почему именно я?

— А может, — говорит Зюзевякин, — она тебе мстит?

— За что?

— Не знаю, Джон Иванович, за что–нибудь…

Каблуков молчит, Каблукову нечего ответить, кроме того, что он и видел–то Викторию Николаевну Анциферову всего лишь один раз в своей жизни, да и то удрал, как то помнится, наверное, и Филу Леонидовичу.

— Вот поэтому–то и мстит, — уверенно заявляет Ф. З, — зачем удрал тогда, а?