Эрос - [38]

Перед доходным домом, где снимала квартиру Софи, нас должен был ожидать лимузин с шофером, но тут вышла небольшая накладка. Быстро организовать лимузин в пятьдесят первом году было непросто, хотя и не чрезмерно сложно, вот только шофер, к сожалению, перепутал адреса. И вот я уже предстаю перед ней идиотом. Ситуация просто патовая.

– Чего же мы ждем?

– Подожди минутку, сейчас точно придет!

– Что-то я сомневаюсь!

Просто ужасно, ведь лимузин так и не пришел, и, подождав двадцать минут, мы пошли ловить такси. В это трудно поверить, но по дороге мы почти не разговаривали. Через некоторое время доехали до аэропорта, и я повел Софи к ангару, из которого самолет выезжал прямо на взлетную полосу.

Я трясся от страха и должен был победить этот страх вместе с Софи, ведь это был первый мой полет после того, жуткого. Я обливался потом и почти не мог говорить. Меня колотило, и Софи спросила:

– Ты что это, серьезно?

– Деваться некуда. – Именно в тот момент у меня вырвалась любимая присказка моей матери.

– Ладно.

Позже я готов был часами хлестать себя по щекам, содрогаясь от стыда за то, как я держался. Рядом с ней я выглядел скованно, неуклюже, скучно, за исключением того момента, когда меня заколотило от страха перед полетом. Тогда я попытался скрыть его, изображая из себя особо важную персону. Я лопался от заносчивости. Представляю, Какое неприятное впечатление производил, и только жгучее любопытство Софи все-таки привело ее на борт самолета. Может, она хотела получить представление о том, что именно я могу ей предложить?

Это стало моей извечной проблемой: сближаясь со мной, люди всегда сначала изучали возможности, которые предоставляло им мое богатство, и лишь затем обращали внимание на меня самого. Я словно был не человек, а некое существо с щупальцами-возможностями, разновидность древа желаний, золотая рыбка, только и озабоченная тем, чтобы сбывались чужие мечты.

Софи не являлась расчетливой, хотя и была жадной до всего нового, но не до денег – ведь в этом случае окрутить ее не составило бы никакого труда. Но я уверен, что Софи хотела знать, какими резервами она обладает в моем лице. И если бы в тот вечер я проявил себя с лучшей стороны, показал себя элегантным, обаятельным, остроумным, предстал перед ней не чудовищем с щупальцами, а человеком, достойным любви и уважения, тогда, возможно, все пошло бы совсем по-другому…

Фон Брюккен опустил плечи и сгорбился, словно хотел спрятаться, вжавшись в кресло, потом застонал.

Боже мой! Разве я не достоин любви? Я был щедрым, добродушным, открытым, кроме того, далеко не безобразным внешне! Но ко всему этому я был еще и слишком молод, глуп и несдержан. И – нельзя забывать – немного не в себе. Вернее, абсолютно не в себе, потому что та, которую я боготворил, сидела рядом со мной, и не во сне, а в реальности, она находилась рядом, самая прекрасная, самая обожаемая женщина на Земле. И я ошибочно полагал, что она создана для меня, только для меня одного, что стоит только отыскать Софи и привезти ее в дом – и все пойдет своим чередом сложится так, как и уготовано звездами. Ничего другого я и представить себе не мог. Мы будем любить друг друга, жить друг для друга, это очевидно.

Самолет приземлился в Дурахе, в крошечном аэропорту. Нас поджидала машина, на которой мы добрались до Ойленнеста всего за полчаса. К тому времени руин здесь уже не было, правда, требовалось еще немало поработать над стилем и убранством интерьеров замка, но в целом он выглядел довольно неплохо. Сказочная архитектура с налетом романтики, дворец с чертами колдовства – одним словом, после однокомнатной халупы в стандартном вуппертальском квартале мое жилище более чем впечатляло. Увидев замок, Софи даже переменилась в лице, словно перед ней появилось нечто нереальное. Я ошибочно расценил ее мимику как выражение растерянности или стеснительности. На самом деле она уже чувствовала себя неуютно в моем обществе и, похоже, раздумывала, как выпутаться из создавшейся ситуации. Ей было страшно, а я, приняв ее страх за изумление, внутренне ликовал, довольный произведенным эффектом.

– Вот здесь я теперь живу, – пояснил я таким непринужденным тоном, будто указывал на дырявую бочку, валяющуюся на обочине.

Все окна в замке были освещены, что смотрелось на фоне синих сумерек особенно загадочно и уютно. Что происходило в душе Софи в эти минуты? Наверное, она осознала, что придется последовать за чудовищем в его крепость. Уединенность замка Ойленнест, безлюдная местность вокруг – все это подействовало на Софи, и внезапно она стала вести себя иначе, словно ощущая себя жертвой собственного легкомыслия. В ней проснулся дух борьбы. Она превратилась в строптивицу, которую силком доставили в резиденцию кондотьера, и он может сделать с ней все, что только пожелает.

– О боже!

Для меня эта короткая фраза прозвучала как признание, а ведь на самом деле в ней заключалось отчуждение. По моему распоряжению обеденный зал освещали сотни свечей в канделябрах – и это при том, что электричество функционировало без перебоев. Еще никогда мои слуги не обязаны были так тщательно соблюдать форму одежды – в этот вечер я приказал всем надеть темные костюмы, чтобы выглядеть более торжественно, но они смотрелись скорее как привидения. Я был незрелым человеком, впитавшим пафос исторических полотен. Желая придать моменту особое величие, я пользовался набором давно устаревших, вычурных ритуалов и, сам того не желая, только усугублял атмосферу страха.