Эрос - [37]

Вечер. Доходный дом. Софи распахивает дверь подъезда. Под дверью сидит Александр, одетый неприметно, даже можно сказать, бедно. Она его не узнает; Он глядит на нее. Он узнает ее.

Софи проходит мимо, взбегает вверх по лестнице, переступает порог своей однокомнатной квартирки. Рядом с кроватью стоит велосипед. Софи швыряет пальто и сумочку на кровать. Начинает рыдать. Потом идет в ванную и умывается. Звонок в дверь. Софи открывает. За дверью стоит Александр. Их глаза встречаются. Он тронут.

– Чего вы хотели?

– Ох, я, кажется, некстати?…

Его лицо ей будто знакомо. Очень отдаленно. Где она его видела?

– В чем дело?

Глаза Софи наполняются слезами, и она, не дожидаясь ответа, закрывает дверь.

Алекс беспомощно жестикулирует. Он не понимает, что делать, хочет постучать, но не решается. Постояв немного, садится на коврик, об которые вытирают обувь.

Дверь медленно приоткрывается вновь. Софи наконец овладела собой.

– Извините. Итак, вы хотели?…

Александр подскакивает как ужаленный, он весь напряжен, его движения довольно неловкие, ведь ситуация очень сложная и он вынужден как-то разруливать ее…

– Вы меня не помните? Мы были когда-то знакомы…

Не знаю, какими словами объяснить вам мое тогдашнее состояние. Здесь необходимы мистические преувеличения. Так, должно быть, чувствовал себя Орфей, снова свидевшись с Эвридикой в Гадесе, когда повелитель царства мертвых дозволил ему одним глазком взглянуть на потерянную возлюбленную и посулил вернуть ее в мир живых. Именно такие ощущения были у меня в тот момент, когда после долгой дороги, измученный стрельбой сигнальными ракетами, раздававшейся в моих ушах, я наконец увидел ее. Смысл моей жизни, частица меня самого стояла передо мной, впереди у нас была вся жизнь, моя и ее, открывались невероятные возможности, словно я родился во второй раз и заново переживаю все великолепие бытия глазами младенца, испытывая такую же эйфорию, такой же экстаз! Вы уже смирились с болью, вы обладаете глубокими познаниями космоса, поэтому сумеете найти верные слова, правдивые и невысокопарные, хотя, я понимаю, что любые слова покажутся читателю высокопарными, ведь такие вещи не просто высказать, они непередаваемы и способны понять их только избранные. Банально выражаясь, сердце мое готово было выпрыгнуть из груди от волнения.

– Александр?

О счастье! Она вспомнила мое имя!

– Я не вовремя?

– Блин. Ладно, входи.

Да, сначала ее уста произнесли мое имя, а следующим словом значился «блин». А ведь в то время молодело, не швырялась этим словцом налево и направо, тем более перед посторонними.

Представьте, я вхожу в ее квартиру, и Софи, моя любимая, тут же начинает выкладывать мне свои проблемы, про Рольфа и вообще про жизнь. Поскольку ей требовалось поплакаться кому-нибудь в жилетку. Все равно кому. И тут внезапно подвернулся я.

– Мне кажется, я все еще влюблена в него. И Биргит это чувствует. Она хитрая девка, а я – просто дура.

– Гм. – Я протянул ей свой носовой платок.

– Но я не могу ничего с собой поделать!

– А кто он такой, этот Рольф?

– Он играет на тромбоне.

Это как соль на рану.

– Я тоже когда-то играл на тромбоне. Очень давно.

– А что ты, собственно, здесь делаешь?

Наконец-то она спросила у меня хоть что-то.

– Ох…

– Ведь ты тут не случайно, правда?

Что я должен был отвечать? И чем я вообще думал? Ворвавшись так скоропалительно в ее жизнь, я совершил явную ошибку. И усугубил ее еще больше, спросив, что она делает сегодня вечером.

– Сегодня вечером? Ничего.

Софи вернула мне носовой платок, совсем промокший. Я храню его до сих пор.

– Найти тебя было так нелегко. Ты поменяла фамилию…

– Ты что, разыскивал меня?

Софи произнесла это с таким укором, что я моментально почувствовал себя навязчивым.

– Мне лучше уйти?

Ответить определенно она не решалась и мялась в раздумьях. Затем нерешительно сказала, что я могу остаться, ведь теперь это не имеет никакого значения. Я обнял ее. Сначала Софи не сопротивлялась, но через несколько мгновений мягко отстранила меня от себя:

– Все, мне уже лучше. Мы с тобой едва знакомы.

– Может, поужинаем сегодня вечером у меня?

– А что на ужин?

– Я не знаю. Что-нибудь вкусное. То, что ты хочешь.

– Почему бы и нет? День был такой отвратный. Как хорошо, что он сдох…

– Если мы решили поужинать у меня, тогда… тогда нам нужно лететь на самолете.

– Чего? – На ее лице отразилось недоумение.

Боже, какое счастье: она действительно не понимала, кто стоит перед ней, и видела во мне всего-навсего глупенького подростка из прошлого.

– Я живу далеко отсюда. Доехать туда на поезде мы сегодня уже не успеем.

Софи разинула рот от удивления. Но быстро справилась с собой, чтобы не показаться слишком наивной, или, как выразилась бы нынешняя молодежь, чтобы не облажаться.

– С тобой все ясно!

Должен вам сказать, что в тот момент я совершенно помешался на мыслях о том, что заберу Софи из Вупперталя и увезу с собой. Я распорядился, чтобы в Дюссельдорфе, в близлежащем аэропорту, меня ждал один из заводских служебных самолетов. Это был шестиместный «Юнкерс-160», заслуженный пятнадцатилетний дедушка. Ничего особенного, но все-таки достаточно, чтобы произвести впечатление. Ведь в молодости люди так охотно задаются, гнут из себя арабских шейхов.