Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой - [20]

– О, наисерьезнейшую! Вы еще заметили тогда, что вряд ли такое возможно, и вы были правы. Но поймите, мои великолепные служащие, которых вы видите здесь, изложили мне все совершенно верно, и это я, я один исказил истину и ввел вас в заблуждение – но совершенно непреднамеренно!

– Je comprends[30]. А теперь, чтобы исправить ошибку… – с надеждой в голосе отвечал Пуаро.

Тем временем «великолепные» служащие молча сидели за большими круглыми столами, внимательно ловя каждое его слово. Общее настроение было мрачным. Окинув лица собравшихся беглым взглядом, я не заметил ни одной улыбки.

– Я говорил вам, что вчера все трое покойных постояльцев заказали к семи пятнадцати вечера ужин в номер – каждый в свой, – начал Лаццари. – Это неправда! Они были вместе! И ужинали в одной комнате! В номере мисс Иды Грэнсбери, 317. Один официант, а не трое, видел их всех живыми и здоровыми в семь пятнадцать вечера в четверг. Понимаете, месье Пуаро? Речь идет не о выдающемся совпадении, но о заурядном случае: трое гостей ужинали вместе в комнате одного из них!

– Bon. – Пуаро, казалось, был доволен. – В этом больше смысла. А кто же был тем единственным официантом?

Из-за одного из столов поднялся коренастый лысый человек. Лет ему на вид было около пятидесяти, отвисшие щеки и печальные глаза придавали ему сходство с бассетом.

– Это был я, сэр, – сказал он.

– Ваше имя, месье?

– Рафаль Бобак, сэр.

– Вы подали ужин Харриет Сиппель, Иде Грэнсбери и Ричарду Негусу в комнату номер 317 в четверть восьмого вчера вечером? – спросил его Пуаро.

– Это был не ужин, сэр, – сказал Бобак. – Чай – вот что заказал мистер Негус. Чай с закусками вместо ужина. Он еще спросил меня, можно ли им обойтись просто чаем или я буду настаивать на том, чтобы они взяли «ужин как ужин», как он выразился. И добавил, что они с друзьями решили, что ужинать по-настоящему не хотят. Обойдутся просто чаем. Я ответил, что он может заказать все что угодно. Мистер Негус попросил к чаю сэндвичей – с ветчиной, сыром, лососем и огурцом, – а также пирожков с разными начинками. И еще булочки, сэр, с джемом и сливками.

– А из напитков? – спросил Пуаро.

– Чай, сэр. Для всех троих.

– D’accord[31]. И шерри для Ричарда Негуса?

Рафаль Бобак покачал головой:

– Нет, сэр. Никакого шерри. Мистер Негус не заказывал шерри. Я даже стакан для шерри в комнату 317 не относил.

– Вы уверены?

– Абсолютно, сэр.

Стоять под взглядами сотни пар глаз мне было слегка неловко. К тому же я болезненно ощущал, что до сих пор не задал ни одного вопроса. Конечно, хорошо взять и предоставить все Пуаро, но я понимал, что, если не приму сейчас участия в опросе, меня сочтут пустышкой. Откашлявшись, я спросил:

– Относил кто-нибудь из вас чай Харриет Сиппель, в 121-ю комнату? Или шерри в комнату Ричарда Негуса? Вчера или позавчера, в среду?

Люди закачали головами. Если, конечно, никто не лгал, то, похоже, что кроме чая-вместо-ужина, который доставил в комнату номер 317 в семь пятнадцать вечера в четверг Рафаль Бобак, больше туда ничего не приносили.

Я попытался самостоятельно найти какое-то решение: с чашкой из-под чая в комнате Харриет Сиппель это было несложно. Наверняка это была одна из трех, принесенных Бобаком: на подносе в комнате Иды Грэнсбери нашли ведь только две чашки. Но вот как в комнату Ричарда Негуса попал стакан с шерри, если никто из официантов его туда не приносил?

Что же тогда, убийца явился в отель с полным карманом запонок, ядом, да еще и бокалом «Харвиз Бристоль Крим», что ли? Выходила натяжка.

Пуаро, похоже, занимала та же проблема.

– Давайте уточним: никто из вас не подавал бокал шерри мистеру Ричарду Негусу, ни в его комнате, ни где-либо еще в стенах отеля?

И опять все затрясли головами.

– Месье Лаццари, скажите, пожалуйста, бокал с шерри, найденный в комнате мистера Негуса, принадлежит отелю «Блоксхэм»?

– Да, конечно, месье Пуаро. Все это так озадачивает… Я мог бы предположить, что этот бокал принес мистеру Негусу один из официантов, который работал в среду или в четверг, но отсутствует сегодня, однако сейчас здесь собрались все, кто был тогда.

– Да, это именно, как вы говорите, озадачивает, – согласился Пуаро. – Мистер Бобак, вы не могли бы рассказать нам о том, что произошло, когда вы принесли чай-вместо-ужина в комнату Иды Грэнсбери?

– Я поставил поднос на стол и вышел из комнаты, сэр.

– В комнате были трое? Миссис Сиппель, мисс Грэнсбери и мистер Негус?

– Да, их было трое, сэр.

– Опишите нам, что вы увидели.

– Увидел, сэр?

Заметив, что Рафаль Бобак растерялся, я задал ему наводящий вопрос:

– Кто из них открыл вам дверь?

– Мистер Негус, сэр.

– А где в это время находились женщины? – спросил я.

– О, они сидели в креслах у камина. Беседовали. Я с ними не говорил. Только с мистером Негусом. Сэр, я поставил все на большой стол у окна и вышел.

– А вы помните, о чем беседовали леди? – спросил Пуаро.

Бобак опустил глаза.

– Я, сэр…

– Это важно, месье. Любая подробность, которую вы можете сообщить об этих троих, имеет значение.

– Ну… они перемывали кому-то косточки, сэр. И смеялись.

– Вы хотите сказать, что они говорили о ком-то неприятные вещи? Что же именно?