Эринеры Гипноса - [115]

Каждый заслуживает ту жизнь, которую выбрал. И он сам – тоже. Здесь и сейчас, в грязи, среди больных и озлобленных.

Чтобы лечить людей, не обязательно жалеть их. Нужно просто честно делать свою работу.

Они все прекрасно видели это. Знали, что не смогут разжалобить и выклянчить лишние таблетки, чтобы потом продать их. Не затравят, потому что он не боится, не отводит смущенного взгляда от язв на их телах, не чувствует вины перед ними. Умеет драться на шестах не хуже крысы и может наносить такие же страшные раны. Его не остановит звание целителя и неуместные сомнения.

Он умел впадать в ярость, отчего его светлые глаза наполняло безумие, и очень скоро каждый обитатель свалки знал, что белого по прозвищу Мусорщик лучше не задевать. Успокаивался он быстро и сам лечил нарвавшегося на его гнев. Сшивал глубокие порезы, накладывал собственноручно изготовленную мазь, делая внушение негромким, властным голосом. Он исцелял их не только как сновидящий, но и как врач. Использовал настойки и эликсиры своего изобретения, проводил хирургические операции, на которые у этих людей никогда не было денег. Да и никто не принял бы ни одного из крыс в госпитале. Удалял аппендициты и вырезал грыжи, вправлял вывихи и ампутировал конечности. А также учил чистоте и поддержанию хотя бы минимальной аккуратности.

Он не стал своим среди крыс. Он стал большим. Легендой. Почти мистическим существом, которое появляется, исчезает под землей, исцеляет от всех болезней и карает на расстоянии. Неразвитое сознание склонно к мистицизму. Объясняя любое непонятное явление проявлением высшей сущности.

Ему начали приносить вещи тяжело больных, живущих за пределами свалки. Кто-нибудь из крыс, чаще всего Горус – хромой старик, вылеченный им от проказы, притаскивал шпильку, бусину или запонку. Мусорщик аккуратно обследовал предмет, иногда помогал, пару раз наткнулся на след дэймоса, с которым, конечно, не стал тягаться.

Но все это было не то.

Его путь оказался слишком долгим, извилистым и сложным, но целитель отличался терпением. Искал новые методы.

Однажды ему повезло. Мальчик, далекий потомок Эвергетов, выжив, стал его проводником в мир богатых и властных.

Мусорщик научил его быть бесстрашным. Впрочем, человеку, который ушел от смерти, бояться особо нечего. Заменил ему если не родителей, то старшего наставника.

Антэй прекрасно понял и охотно принял роль, которую отвел ему целитель. Месть, которой так страстно желал мальчишка, отлично легла на цель самого сновидящего. Они вместе двигались к ней, и теперь развязка была очень близка.

Может быть, уже сегодня.

Запах гари стал нестерпим. Свежий дым пробивался сквозь копоть старого пожарища.

– Огнеметы, – сказал Горус, когда он поднялся наверх из подземного убежища, которыми был изъеден этот район, как сыр дырами. – Жгут свалку. Вам надо уходить.

Голова начала болеть, но не от нехватки кислорода или избытка продуктов распада. Мусорщик с любопытством эпидемиолога, зараженного редким вирусом, прислушивался к своим ощущениям.

Перед глазами поплыли черные пятна.

Он ухватился за спинку качающегося стула, ощущая, как втекает в его разум чужая воля.

– Уходи ты, Гор, – велел целитель, держа себя на поверхности этой реальности. – Бери семью. Идите на нижние уровни. Под землю они не сунутся.

Старик проворчал что-то, явно выражая сомнения в оптимизме целителя, и поковылял прочь из дома.

Сквозь дыры в стенах жилища потянулись тонкие, зыбкие волоконца дыма. Был шанс, что ему вообще не будут ни задавать вопросов, ни рыться в его подсознании на предмет поиска путей к другим мастерам сна.

– Они просто убьют тебя, – говорил Тамир Махфур, кривясь презрительно.

– Надо сделать так, чтобы не убили. Или хотя бы попытались не сразу.

– И как ты этого добьешься?

– С твоей помощью. Нарисуй свет в конце моего тоннеля, – усмехнулся Мусорщик.

Вдохновитель нахмурился.

– Что именно ты хочешь? Я могу вообразить все, что угодно.

Они разговаривали в мире сна целителя. Пыльная комната по-прежнему была заставлена старой мебелью. В зеркале не отражалось ничего, кроме бликующей дымки.

– Вопрос в том, кого дэймос не захочет убить. Или убить не сразу. Кого бы ты оставил в живых?

– Сравниваешь меня с дэймосом? – криво улыбнулся вдохновитель.

– Я просто спросил.

– На месте создателя кошмаров я бы не стал убивать того, кто будет мне полезен.

– И кто же?

– Тот, кто слабее, беззащитен и кто не представляет опасности. Кого можно подчинить, – начал перечислять он.

– Тот, кого некому защищать, – повторил Мусорщик. – Можешь изобразить мое полное одиночество и беспомощность? Безопасность для проникновения?

– Знал я людей, которые хотели, чтобы я окружил их ореолом власти и значимости, – произнес Тамир задумчиво, доставая из ткани сна лист бумаги и карандаш. – Но еще никто не просил превратить его в ничтожество, материал для слома.

– Не перестарайся, – сказал Мусорщик, глядя в зеркало, отражающее тропинку в яркое, изменчивое подсознание Антэя, такое сильное и такое хрупкое.

– Не учи меня моей работе, – отрезал вдохновитель.

На бумаге под его карандашом появлялась человеческая рука в трехмерной проекции. Ладонь – глубокое озеро, вместо пальцев – узнаваемые небоскребы Александрии со спиралями зеркальных фасадов. Картина вызывала смешанные чувства – восхищение мастерством художника, но также отголосок сдержанной агрессии – казалось, эта рука сейчас сожмет здания в кулаке и они треснут, раскрошатся, осыплются, подчиняясь железной воле мастера.