Иногда барон начинал спорить с отцом Ионой о прочитанном, но монах, щадя пока ещё хрупкое здоровье Вольфгера, уклонялся от дискуссии. Барон начинал сердиться, и тогда отец Иона бережно закрывал книгу и грозил уйти, если тот не успокоится. Дело заканчивалось кубком кислого местного вина, которое монах пил неразбавленным, а Вольфгер, кривясь и морщась, пополам с отваром, приготовленным Утой.
Так шёл день за днём. Подошёл к концу старый 1524 год, в сырых метелях, заносивших Вартбург снегом, ему на смену шёл новый, 1525 год.
Рождество встретили тихой, почти семейной вечеринкой в комнате Вольфгера, пили вино и пиво, ели жареную колбасу, гадали на картах. Ута и эльфийка надели свои лучшие наряды и украшения, а вот у мужчин праздничных одежд не нашлось.
Рупрехт взялся показывать карточные фокусы, проявляя при этом невероятную ловкость рук. Когда все отсмеялись, со своего места встала Алаэтэль, с задумчивой улыбкой по-особому сложила пальцы, и на столике, заставленном тарелками и кубками, внезапно появилась ониксовая ваза с рождественским букетом. Иллюзия была настолько полной, что все почувствовали тонкий, изумительный запах. Волшебные цветы простояли на столе весь вечер и исчезли только после того, как Рупрехт неосторожно дотронулся до одного из них.
Карл поставил на пол горящую свечу и пальцами показывал на стене тени зверей, птиц, людей и даже схватку двух медведей.
Вольфгер, лёжа на подушках, и не заметил, как уснул. Тогда гости, стараясь не шуметь, встали и на цыпочках вышли. Осталась только Ута. Она убрала остатки еды и погасила свечи. Потом выскользнула из платья, ёжась от холода, пробежала по каменным плитам, юркнула под одеяло, прижалась к барону, вздохнула и обняла его за плечи.
Вольфгер улыбнулся. Ему снилось, что он дома, и вместе с дедом, который, оказывается, вовсе не умер, приехал к волшебному озеру. За последним поворотом тропинки они увидели знакомую тёмную воду, россыпь камней на берегу, а на самом большом, плоском камне, на котором любил валяться маленький Вольфгер, сидит ундина, улыбается и показывает ему на место рядом с собой. Девушка обнажена, её тело скрывают только роскошные волосы. Путаясь в стременах, Вольфгер спрыгивает с коня и бежит навстречу своей мечте. Ундина весело смеётся, закинув голову, обнимает Вольфгера, целует его, и вот она уже невеста в роскошном свадебном платье и в фате, скрывающей лицо. Поверх фаты надет тонкий золотой обруч с сияющим драгоценным камнем. Вольфгер откидывает покрывало с лица девушки и видит, что ундина — это Ута. Он счастливо смеётся, потому что мечта и реальность слились воедино, целует свою невесту, и вот они уже в брачном покое.
Внезапно в комнате оказывается посторонний. Это уже знакомый человек в тёмной одежде с бородкой клинышком. Он грозит Вольфгеру пальцем и, посмеиваясь, говорит:
— Рано, рано, ты барон собрался жениться, успеешь ещё, ведь за тобой должок!
— Да как ты смеешь?! — кричит Вольфгер, хватаясь за меч, но меча на поясе нет. Барона пробивает холодный пот, а бородатый гримасничает, показывает язык, скалит зубы, белые и острые, как у обезьяны, потом вдруг расплывается дымом и исчезает. Вольфгер пытается схватить клубы дыма и просыпается.
Тихо, темно, только на столике, потрескивая фитильком, догорает ночник. Вольфгер в своей комнате в замке Вартбург. Рядом уютно посапывает Ута. Вдруг она, как мать, почувствовавшая, что в колыбели проснулся ребёнок, открыла глаза, увидела, что её мужчина не спит, и шёпотом спросила:
— Что случилось, милый? Тебе нехорошо? Хочешь попить?
— Нет, спасибо, Ута, — шепчет Вольфгер, — так, приснилось тревожное. Наверное, за ужином выпил лишнего, вот с непривычки и снится…
— Спи, Вольфгер, мы с Котом будем отгонять от тебя злые сны, — сказала Ута и положила голову ему на плечо. Вольфгер тут же почувствовал, как на ноги ему прыгнул тяжёлый Кот, повозился, устраиваясь, пару раз выпустил когти, словно проверяя, есть ли под одеялом ноги барона, и заурчал. Барону стало тепло и уютно, и он спокойно заснул, теперь уже до утра.
* * *
Вольфгер стоял, опершись о парапет замковой стены, и смотрел на чёрные стволы деревьев замкового парка, на шпили церквей и крыши Айзенаха, полускрытые сейчас зимней дымкой. За спиной он услышал скрип снега под тяжёлыми шагами и обернулся. К нему шёл Карл.
— Господин барон, фройляйн Ута просила вас поскорее вернуться в свою комнату.
— Что случилось?
Разрешение на короткие прогулки он получил от Уты совсем недавно, и возвращаться в опостылевшую за время болезни комнату ему не хотелось.
— Да вроде ничего, — пожал плечами Карл, — просто к вам прибыл один весьма важный господин. Он как приехал, потребовал немедля провести его к вам, а когда узнал, что вы ушли на прогулку, очень удивился и, по-моему, даже рассердился.
— Да кто он такой, и что ему надо, не знаешь?
— Ута вроде бы обмолвилась, что этот тип — личный целитель Антона Фуггера, — ответил оборотень, — наверное, лечить вас приехал, в самое, что называется, время.
— Этого ещё не хватало, — поморщился Вольфгер. — Ну, что же делать, пойдём. Карл, дай мне руку, пожалуйста, а то здесь ступени пока для меня слишком крутые, да они ещё и обмёрзли…
