Эректус - [60]

Этим же утром команда Стивена выдвинула две гипотезы. Первая основывалась на идее о том, что в 2011 году «Футурабио» обнаружил вирус в парке Крюгера и построил там лабораторию для исследований. Они совершили ошибку, наняв в службу охраны торговца дикими животными, из-за которого вирус и вырвался наружу. Вторая гипотеза предполагала, что фармацевтическая компания сама являлась источником проблемы. Возможно, исследователи создали вирус Крюгера или модифицировали существующий ранее и, умышленно или нет, допустили его утечку в природу. По любому из двух сценариев они были обязаны ответить за совершенные действия. Однако у «Футурабио» было очевидное превосходство: им было известно о заболевании больше всех, поскольку именно с них все началось, поэтому необходимо было склонить компанию к сотрудничеству, не перегнув палку с угрозами.

В сложившихся обстоятельствах Палома Вебер с поразительной самоуверенностью начала свой доклад:

– Итак, неужели 98 % генома ДНК бесполезны? Из трех миллиардов кирпичиков, которые составляют человеческий ДНК, наш организм использует всего 100 миллионов. Невероятно, правда? Именно поэтому компания «Футурабио» много инвестировала в проект ENCODE[33], одну из самых крупных научных программ в мире за последнее десятилетие. Мы гордимся работать в группе четырех сотен ученых под руководством таких известных американских университетов, как Гарвард и МТИ[34]! И я не добавлю ничего нового, если скажу, что ENCODE открыл абсолютно новые пути лечения таких недугов, как рак и болезнь Альцгеймера…

У Стивена было такое впечатление, что он слушает заезженную пластинку, откатанную речь транснациональных предприятий биотехнологий, обещающих лучезарное будущее планеты. Они добились головокружительных успехов, но сколько раз ученые выходили из себя из-за своих неудачных протоколов, прежде чем достигнуть успеха? Директор ВОЗ размышлял, когда же Палома Вебер упомянет о мировой ситуации и под каким углом, чтобы не попасть под удар критики…

– ENCODE позволил нам выпустить в свет из недр избыточной ДНК некую контрольную таблицу миллионов кнопок включения/выключения, которые регулируют активность наших генов и которые способны решать, какие из звеньев должны проявиться или нет. Без этих кнопок, без возможных связей мы были бы отклонением от нормы! Наш геном функционирует за счет этих миллионов включателей, которые определяют, должен ген «засветиться» или «потухнуть»…

Стивен зацепился за последнюю фразу. Ну как не связать это с вирусом Крюгера? Вероятно, он пробудил скрытые гены, то есть включил «потухшие» гены. Эти слова буквально передавали суть процесса. Гордон эгоистично пожалел об отсутствии Анны. Мужчина понимал, что в этом что-то было.

Продолжая слушать краем уха, директор ВОЗ лихорадочно перебирал мысли в голове. А если их исследователи открыли «кнопки», способные пробуждать гены, отвечающие в избыточной ДНК за регрессию? С точки зрения науки эта мысль вполне здравая, и «Футурабио», несомненно, был способен совершить подобное достижение.

От этой мысли по спине пробежал холодок.

Стоя на сцене, Палома Вебер купалась в овациях. Очевидно, она пришла с группой поддержки, даже если она и в полной мере проявила свой ораторский талант и использовала демагогические приемы.

В конечном итоге у Стивена создалось впечатление, что, старательно избегая темы вируса Крюгера, генеральный директор фармацевтической компании передала ему негласное послание: «Мы сильнее тебя, и давление ВОЗ ничего не изменит!» Когда она закончила речь, Гордон поспешил за ней, решительно настроенный добиться встречи, но она так быстро исчезла за кулисами, что он наткнулся на закрытую дверь.

Глава 2

Отныне Париж находился во власти перемен. Быстрых и ужасающих. Анна, чье сознание было затуманено болью, осознала это сквозь туман лишь вчера вечером, когда оказалась на одной из центральных улиц. Столетние платаны превратились в деревья с сиреневыми цветами, в которых палеонтолог узнала магнолии, такие же, какие она видела в Южной Африке. Повсюду виднелись военные грузовики, они ездили по улицам или стояли в засаде на перекрестках. Прохожие группами торопливо передвигались по тротуарам.

То, что происходило у нее на глазах, не поддавалось осмыслению. Привычный мир рухнул. Но не из-за того, что изменился город, который она знала. У Анны исчез смысл жизни, смысл ее существования. «Ян, как я буду без тебя?» Анна глубоко ощущала свою утрату и чувствовала себя овдовевшей. Однако все же он не умер. Нельзя было вести себя словно это так, даже если это в некотором смысле еще хуже. «Нет, Анна, не хуже, наихудшее – это отсутствие!» Наверняка в его новом теле что-то от него осталось, немного их любви, хотя бы смутное воспоминание о ней. Вкус его губ. Его аромат. Не важно, она бы его нашла!

В квартире все напоминало о любимом Яне. Забытая на спинке кресла рубашка, в коридоре брошенные старые кроссовки, стопки журналов справа возле кровати. На подставке посуда, оставленная им в последний раз. И повсюду тишина, мрачная тишина, нависшая, словно свинцовое одеяло, от которой у нее болела голова.