Эра великих географических открытий. История европейских морских экспедиций к неизведанным континентам в XV—XVII веках - [4]

Марко Поло и путешественники вообще имели очень небольшое влияние на ученых-географов и космографов в более позднем Средневековье, настолько широка была пропасть между теорией и знанием. Научные трактаты, доступные европейцам, распадаются, как и рассказы путешественников, на две большие группы: трактаты, написанные в чисто схоластической традиции, черпающие информацию главным образом из библейских источников и произведений отцов церкви и горстки древних авторов, давно принятых и уважаемых; и трактаты, которые использовали недавно открытые труды древней науки, попавшие в Европу главным образом путем перевода с арабского. О первой группе нечего сказать; ведь как «Путешествие» Марко Поло и аналогичные книги о путешествиях имели свои картографические аналоги в Каталонском атласе и других картах типа портелана, так и схоластические географии имели свои аналоги в огромных mappae-mundi (картах мира), таких как Херефордская и Эбсторфская карты, с центром в Иерусалиме и симметрично расположенными континентами – всеохватные по масштабу, великолепные в исполнении и бесполезные для практических целей. Симметрия и ортодоксальность, а не научная достоверность вообще были руководящими принципами этих трудов. Самым важным – на самом деле почти единственным – отходом от этой традиции до начала XV в. была географическая часть трактата Роджера Бэкона Opus Majus 1264 г. Для своего времени – Бэкон был необычайно широко знаком с арабскими авторами. На основе литературных данных он полагал, что Азия и Африка простираются на юг за экватор и (в противоположность утверждениям Масуди и его последователей) зона с жарким климатом обитаема. И в своих специфических географических воззрениях, и в своем объективном подходе к научным проблемам в целом Бэкон был почти единственным среди ученого сообщества. Однако не совсем единственным, так как он оказал очень сильное влияние на последнего великого географа-схоласта, труд которого не только подводил итог лучших идей Средних веков, но и устанавливал важную связь с более поздними событиями. Книга Imago Mundi кардинала Пьера д’Альи – ведущего географа-теоретика своего времени – была написана приблизительно в 1410 г. Это обширный кладезь знаний Библии и Аристотеля, имеющий небольшое отношение к опыту путешествий – автор этой книги не знал ничего, например, о Марко Поло. Д’Альи был плодовитым писателем на многие темы; его труды пользовались огромным авторитетом среди ученых. Книга Imago Mundi оказывала широко распространенное влияние на протяжении всего XV в. Она была напечатана в Левене (Лувене) приблизительно в 1483 г. Экземпляр этой книги Колумба с его собственноручными пометками на полях хранится в библиотеке Коломбина в Севилье. Как и все теоретики, с которыми был согласен Колумб, д’Альи преувеличивал протяженность Азии с востока на запад и соотношение суши и моря на земном шаре. Часть его трактата на эту тему была скопирована почти слово в слово с трактата Бэкона Opus Majus. Помимо влияния на Колумба, главный интерес д’Альи состоит в том, чтобы познакомиться шире, чем его предшественники, даже Бэкон, с арабскими и малоизвестными классическими авторами. Он сравнительно мало использовал их труды; он хорошо был знаком, например, с Almagest Птолемея, но там, где возникали противоречия, он ставил выше авторитет Аристотеля и Плиния. Тем не менее, несмотря на весь свой схоластический консерватизм, д’Альи был вестником возвращения ряда новых волнующих произведений классики и географических трудов, на написание которых они вдохновили.

На протяжении эпохи разведывательных исследований обычный образованный человек считал, что древние были более культурными людьми, более изящно себя вели и выражали свои мысли, были более дальновидными при ведении дел, чем его современники; за исключением религиозной сферы (большим исключением, надо сказать), он считал их более образованными. В начале рассматриваемого нами периода, в середине XV в., эта вера была общепринятой и в целом обоснованной, но еще больше она была такой в изучении географии. Древние действительно лучше знали географию и космографию, чем европейцы в XV в. Верно то, что некоторые древние авторы – Плиний и Макробий, например, произведения которых широко читали в Средние века, пересказывали информацию чуть более достоверную, чем информация сэра Джона Мандевиля. Но в начале XV в. читателям было так же трудно различать Плиния и, скажем, Страбона, как и Мандевиля и Марко Поло. Для ученых путь к более ясному пониманию, естественно, вел к более всестороннему изучению, более осторожному толкованию всех относящихся к делу древних произведений, которые могла открыть наука. И на самом деле в области географии изучение в XV в. забытых или до сих пор неизвестных классических авторов было щедро вознаграждено. Оно открыло Европе краткий географический справочник Страбона о мире того времени и, что более важно и оказало большое влияние, «Географию» Клавдия Птолемея.

Птолемей писал свои произведения в середине II в. нашей эры. Во времена наибольшего расширения Римской империи было естественно появление спроса на полное описание самой империи и «ойкумены», главную часть которой она, как казалось, составляла. Птолемей намеревался в своих произведениях суммировать все географические и космографические знания своего времени. Сам он не был ни первооткрывателем, ни каким-то особенно оригинальным мыслителем, а просто старательным компилятором. Он унаследовал и использовал труды немалого количества греческих географов, математиков и астрономов, многие из которых жили и работали с ним в одном городе – Александрии. Его слава покоится на двух трудах: «Географии» и «Астрономии», известной обычно под своим арабским названием «Альмагест» («Величайший»). Обе книги были хорошо известны и высоко ценились в Средние века среди арабских ученых, которые были самыми прямыми наследниками классических греческих знаний. Это была книга для ученого-практика, служившая скорее эзотерическим целям астрологии, нежели удовлетворению научной любознательности вообще, а еще меньше – помогавшая ориентироваться в море. В ней была подробно изложена простая и прекрасная картина прозрачных концентрических сфер Аристотеля, вращающихся вокруг Земли и несущих на себе Солнце и звезды, и добавлена чрезвычайно замысловатая и своеобразная система круговых траекторий и эпициклов, чтобы объяснить необычные движения планет и других небесных тел относительно Земли. В XII в. «Альмагест» был переведен на латинский язык Герардом Кремонским, увлеченно изучавшим арабские научные знания в Толедо. В течение XIII в. книга стала известна и получила признание научного мира схоластов, хотя ее меньше понимали и гораздо меньше переворачивали с ног на голову, чем собственные произведения Аристотеля, большая часть которых достигла Западной Европы приблизительно в это же время и теми же путями. Система Аристотеля – Птолемея с ее небесными сферами и эпициклами оставалась, хотя и во многих вариантах, общепринятой академической картиной мира до тех пор, пока Коперник, не доверяя ее чрезмерно напряженной сложности, не начал в XVI в. ее разрушать.