Эра Огня 3. Зажженный факел - [53]

— Потому что я некрасивая?

Мысленно я поставил себе десять баллов из пяти возможных: Кевиотес споткнулся, чуть не упал, поперхнулся ругательством и больше не говорил до тех пор, пока мы не вышли наружу.

Там заходило солнце, брызгал мерзкий холодный дождь. Хорошо хоть Лореотис, ждавший у входа, тут же накинул мне на плечи плащ.

— Собственно, всё, — сказал Кевиотес.

— Как — «всё»? — озадачился я.

— Ну, если хочешь формальностей, то я могу спросить, из каких таких соображений ты пыталась убить лежащего на земле человека. Ты можешь сказать, что он не участвовал в турнире, использовал магию и пытался тебя убить, так что ты защищалась, на что имела полное право. Я бы мог сказать, что в правилах нет оговорки насчёт участвовал не участвовал, а прямо сказано: не бить лежачего. Ты бы возразила, что и не ударила — он исчез раньше. Тогда я бы вспомнил, что ты нарушила ещё одно правило, использовав магию для сотворения кинжала. И тут Лореотис задался бы резонным вопросом: чего я, как глава Ордена, хочу? Хочу ли я любыми путями уничтожить нашу новообретённую сестру, или же я хочу сказать: «Орден Убийц уже все края перепутал, и нам пора ударить в ответ!»?

— Вот это точно! — поддакнул Лореотис. — Вмешиваться в турнир — это уже вообще ни разу не смешно.

— Так а арестовали-то меня зачем? — недоумевал я.

— Для порядку, — пояснил рыцарь, который записывал мои преступления. — Чтоб остальные видели, что правила — они для всех. Ты, как кто спросит, про суд ужасы всякие рассказывай, мол, на волоске от смерти и так далее. Разрешите идти? — Это он уже обращался к Кевиотесу.

— Бегом, — кивнул тот и, когда рыцарь ускакал, повернулся к нам. — Дело нешуточное. Если решимся пощипать Убийц — всё закончится войной. Нас много, но мы, в отличие от них, не можем себе позволить терять людей. Они — свора бешеных псов, сходящих с ума от запаха крови…

— …а мы — свора бешеных псов, сходящих с ума от запаха вина, — усмехнулся Лореотис. А я подумал: ага, конечно. Как турнир устраивать, где бошки летят в разные стороны — это мы можем, а как на войне людей терять — так в кусты.

— Мы — братство! — отрезал Кевиотес, сверкнув на него убийственным взглядом.

— А я и говорю — братство, — тут же поправился Лореотис. — И только самую капельку — сестринство. И выпить любим, чего греха таить. Вот как сэр Мортегар сегодня.

— Н-да. — Вспомнив что-то, Кевиотес сперва усмехнулся, потом покачал головой и, наконец, посмотрел на меня с жалостью. Сердце у меня рухнуло в область пяток. Что Авелла там начудила?!

— Почему они пытались тебя убить? — спросил Кевиотес.

— По ошибке, — признался я. — Наверное, перепутали с Натсэ. Она тоже пробралась на турнир — чтобы убить тех двоих, которые пришли за Мортегаром. А этот, третий, — должен был убить её, но я им все карты спутал… — ла.

— Нормально. — Лореотис, забывшись, сплюнул прямо при даме. — Трое посторонних на турнире. Двое наших братьев, видимо, мертвы, и мы даже их тел найти не можем. Ещё какой-то хрен в шляпе появляется и исчезает на поле боя. Они тут себя как дома уже чувствуют.

— Ладно, — взмахнул рукой Кевиотес. — Сперва закончим турнир. Остальное — потом. Обещаю, мы им этого не спустим. Теперь иди, сестра Авелла, тебя отец ожидает в столовой. Есть, небось, хочешь? Там тебе уберегли кой-чего, от пиршества.

— Н-не особо, — отозвался я, хотя только что мечтал сожрать остатки рабской перловки, если ничего другого в столовой не осталось.

Кевиотес кивнул понимающе.

— Но всё равно иди.

Я пошёл.

— Авелла! Академия не в той стороне.

Я побежал. Останавливать меня никто не останавливал, приказ главы я не нарушил: он сказал иди — я пошёл, а уж в какой там стороне академия, дело десятое. Ещё задушевной беседы с Тарлинисом мне не хватало. Начнёт опять руки распускать — я такое устрою…

* * *

Солнце садилось, делалось всё холоднее, усиливался дождь. Плащ не спасал. Дрожа от холода, я потыкался по ветке воздушных заклинаний и кое-как состряпал вокруг себя воздушный пузырь. Пузырь лениво посасывал ресурс, но зато защищал от ветра и дождя. И то хлеб. Из любопытства посмотрел свой Воздушный ранг. Пятый. Недурно. И ранг Земли — тоже пятый. Как у Авеллы всё гармонично развито.

В погоне за солнцем я взобрался на плато, где мы высаживали свои дохлые деревца. Выглядели саженцы всё так же уныло, если не грустнее. Я нашёл наши с Авеллой, сел между ними, прикрыв «пузырём» от ветра, и загрустил, глядя на катящееся вниз красное солнце.

Ну куда ты катишься, а? Ждут тебя там, как же. Нет бы остаться, посветить, поговорить, по-человечески… А, да что с тебя взять. Ничего-то ты не понимаешь, глупое. Страшно ночью, в темноте — думать приходится. А подумать-то есть над чем. Над словами Мелаирима, например. О том, как я поломал жизнь Авелле.

Стоило мне о ней подумать, как сзади послышались нетвёрдые шаги, и магическим зрением я увидел приближающийся ко мне большой огонь.

— М-м-мортегар? — произнёс мой — мой! — дрожащий голос. — Ты греешь наши росточки? К-к-какой же ты х-х-хороший! А м-м-можно я рядом с тобой п-п-посижу?

Она уселась рядом. Пузырь растянулся, приняв под защиту ещё одного пассажира.