Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - [111]

15 лет спустя после окончания первой мировой войны адмирал Марк Керр, будущий биограф и большой почитатель Луи Баттенбергского, пытался приписать себе идею посылки "Инвинсибла" и "Инфлексибла" в Южную Атлантику. Обоснованию этих претензий Керр посвятил несколько страниц своих мемуаров, увидевших свет в 1933 г.[647]

Незадолго до начала первой мировой войны вице-адмирал Марк Керр во главе довольно большого контингента офицеров и старшин был направлен в Грецию для организации ее военно-морских сил. Греческое правительство назначило его командующим флотом. Когда началось война, Керр получил приказ оставаться на своем посту. Адмирал поддерживал активную переписку с Луи Баттенбергом. В своих мемуарах Керр пишет, что как только в Афины пришло сообщение из Берлина о разгроме кораблей Крэддока, он немедленно направил своему патрону письмо, в котором говорилось о необходимости отправки в Южную Атлантику "Инвинсибла" и "Инфлексибла". В мемуарах приводится текст письма, не помеченный никакой датой.

Далее бравый адмирал пишет: "Принц Луи покинул Адмиралтейство как раз перед тем, как письмо было получено, и, следовательно, его преемник покойный лорд Фишер Килверстон наверняка вскрыл его, и указанные корабли были посланы…"[648].

Претензии Марка Керра на авторство или даже соавторство в разработке Фолклендской операции нам представляются необоснованными. В связи с этим письмом возникает масса неувязок. Как известно, Фишер официально вступил в должность, сменив на посту первого морского лорда Луи Баттенберга 30 октября 1914 г. Сражение у мыса Коронель закончилось вечером 1 ноября, а победную реляцию фон Шпее отправил только на следующий день. Надо думать, что "известия из Берлина" в Афинах были получены и того позже. Таким образом, Луи Баттенберг ушел из Адмиралтейства не "как раз перед тем, как письмо было получено", а как минимум за неделю до того, как Марк Керр сел его писать. И командующий греческим флотом не мог не знать о столь кардинальных переменах в британском Адмиралтействе. К тому времени, как письмо было получено (если оно вообще когда-либо было отправлено), даже если допустить, что Фишер вскрыл и прочел его, решение о посылке двух линейных крейсеров уже было принято.

Когда донесение Стэрди о полной победе у Фолклендских островов достигло Лондона, в Англии оно вызвало бурю ликования. Больше всех, наверное, радовался Черчилль. Щедрый на похвалы, когда дела шли хорошо, он от души поздравил Фишера — события в Южной Атлантике явились яркой демонстрацией его счастливой звезды. Последняя германская эскадра за пределами Северного моря была уничтожена. Впоследствии многие военно-морские историки будут утверждать, что бой у Фолклендских островов явился крупнейшей победой британского флота со времен Трафальгарского сражения. Наверное, оно стало последним сражением надводных кораблей XX века, больше всего напоминавшим времена Нельсона: его исход от начала и до конца решила корабельная артиллерия, без использования торпед, морских мин, авиации или подводных лодок.

Фишер, казалось, напротив, был недоволен результатами операции. Особенно морской лорд злился на Стэрди за его промедление с началом артиллерийской дуэли. Затем колоссальный расход ценных 305 мм снарядов — "Инвинсибл" и "Инфлексибл" выпустили 1174 штуки. И, наконец, Фишер склонен был возложить вину на адмирала за то, что ускользнул "Дрезден". Поначалу старик даже хотел перевести Стэрди на крейсер "Карнарвон" и оставить его в Южной Атлантике гоняться за "Дрезденом". Фишер не сделал этого только благодаря заступничеству Черчилля, справедливо указавшему, что "победителей не судят"[649].

Первый морской лорд явно вновь собирался в "поход за головами". 22 декабря Герберт Ричмонд записал в дневнике: "К несчастью, Фишер опять за любимым делом, кажется больше занят притеснением своих врагов, чем врагов своей державы. Он уже преследует "Беркли Гебена" (т. е. Милна), как он его называет, а в данный момент еще и Стэрди. Он уже избавился от Левесона, и капитан Томас Джексон занял его место. Очень огорчительно видеть, что эта страсть обуяла его в такое время"[650].

С приходом Фишера Адмиралтейство вновь очнулось от спячки и испытало приличную встряску. В первые 3 месяца войны выполнение практически всех судостроительных программ было приостановлено. Достраивались только те корабли, которые планировалось закончить к 1915 г. После начала войны из новых боевых единиц были заказаны дополнительно только 12 эсминцев и 12 подводных лодок[651]. Многие флотские руководители и, прежде всего сам Черчилль, полагали, что война продлится недолго и надеялись завершить ее имеющимися силами.

Фишер думал иначе. 4 дня спустя после вступления в должность первого морского лорда, 3 ноября 1914 г. он собрал расширенное совещание в Адмиралтействе с участием представителей военных верфей и частных судостроительных фирм. Роджер Кейс, присутствовавший на этом совещании, описал его следующим образом: "Он открыл заседание, сообщив нам о своих намерениях относительно будущего строительства подводных лодок, и, повернувшись к инспектору по контрактам, сказал, что сделает его жену вдовой, а дом — могилой, если тот привнесет в дело бюрократизм; ему нужны подводные лодки, а не бумажки. Он дал понять, что они должны быть построены через 8 месяцев; если он не получит их через 8 месяцев, то сделает себе харакири. Эдисон пробормотал себе под нос, но думаю так, что Фишер слышал: "Теперь мы точно знаем, сколько ему предстоит прожить!" Я хохотнул и, полагаю, довольно непочтительно. Это действительно выглядело абсурдным: мы были не в состоянии выкрутить подводные лодки у Виккерса и Чатамеких доков в течение двух с половиной лет. Он свирепо уставился на меня и произнес: "А если кто вздумает перечить мне, тому лучше сделать себе харакири сразу"