Эпопея любви - [69]

— Подожди!

Старик остановился, а монах продолжал:

— Она не одна будет в этой могиле.

— А еще-то кто? — пролепетал могильщик.

— Я…

Могильщик даже зашатался от ужаса, он уже не пытался понять, ему казалось, что он спит и во сне его мучают кошмары.

— Уходи, — сказал Панигарола, — вернешься через час. И тогда… тогда ты, не заглядывая в могилу, засыплешь ее. Там будут два трупа: ее и мой… Засыплешь нас обоих. Возьми вот это…

Монах протянул старику тяжелый кошелек, наполненный золотом, целое состояние. Могильщик схватил кошелек и немного успокоился.

— Это мне? Чтобы я молчал? — спросил он, и глаза его алчно блеснули.

Панигарола отрицательно покачал головой.

— Стало быть, это плата за труды.

— Если проболтаешься кому-нибудь, тебя повесят. А за труды тебе не положено, на то ты и могильщик.

— Тогда кому золото?

— Слушай… Может, завтра, может, через неделю, а может, и через месяц сюда придет ребенок, мальчик, черноволосый, черноглазый, худенький и бледный… на вид ему — лет шесть. Ты возьмешь его за руку, отведешь к могиле и скажешь: «Здесь лежит твоя мама. Ты ее искал?» Сделаешь?

— Дело нетрудное.

— Ребенка зовут Жак Клеман.

— Жак Клеман, я запомню. Пусть приходит, молится, дело святое.

Панигарола удовлетворенно кивнул.

— А теперь уходи. Помни, что обещал, и возвращайся через час.

Могильщик, не сводя глаз с монаха, попятился. Панигарола, стоявший на краю ямы, напоминал призрак, вышедший из могилы и готовящийся вернуться обратно, в загробный мир. Старик, несмотря на леденящий душу ужас, почувствовал, что уйти не может. Он отполз в сторону, вцепился в деревянный крест на одной из могил и оттуда стал смотреть. Блеснула яркая молния. В свете ее могильщик различил фигуру человека, падающего в могилу… Потом тьма накрыла кладбище. Полыхнула еще одна молния, и старик ясно увидел, что у края ямы уже никого нет.

Панигарола лежал в могиле, лицо его было обращено к лицу Алисы. В руке монах держал кинжал: он боялся, что смерть наступит не сразу, и хотел ударить себя в грудь клинком. Панигарола поднес к губам перстень и высыпал в рот остатки белого порошка. Все это монах проделал машинально. Затем он положил голову Алисы на свою правую руку и внимательно взглянул ей в лицо. Ни любви, ни ненависти уже не было в этом взгляде: только жалость.

В двадцати шагах, вцепившись пальцами в основание креста, лежал измученный могильщик — лежал и ждал. Прошел час, затем другой. Буря стихла, гроза прекратилась. И лишь с рассветом, когда лучи восходящего солнца залили чистое, словно отмытое грозой небо, старый могильщик подполз к краю могилы и заглянул туда. Он не мог оторвать взгляд от увиденного, как будто завороженный трагическим кошмаром, который вдруг обрел реальность.

Два трупа лежали лицом к лицу, глаза их были широко распахнуты, губы приоткрыты. Казалось, они улыбались друг другу, нашептывая нежные слова. Старый могильщик сбросил с плеч потрепанную овчину и прикрыл лица мертвых. Потом он торопливо закидал могилу землей.

XXII. Любовные приключения Пипо

После исчезновения шевалье де Пардальяна его пес Пипо, без сомнения, стал одним из самых активных, деловых и беспокойных обитателей Парижа.

Этот пес, хитрец до мозга костей, воришка до глубины души, всегда готовый стянуть, что плохо лежит, обрел во дворце Монморанси настоящий собачий рай. С помощью интриг, обмана и изворотливости Пипо втерся в доверие к дворцовому шеф-повару. Бедный повар был не слишком-то проницателен, и Пипо убедил его, что питает к нему безграничную собачью преданность. Это был обман чистой воды! Повара Пипо откровенно презирал, а вот кухню любил.

— Как эта собачка меня любит! — повторял почтенный повар. — Ни на шаг не отходит! Все время в ногах вертится!

Что бы он сказал, доведись ему узнать истинные мысли Пипо!

Пипо лгал и лицемерил, когда подобострастно вилял хвостом. Лгал, бросая на своего благодетеля преданные взгляды. Лгал, когда заливался радостным лаем и смешно подскакивал, развлекая толстого повара, так что у того тряслось брюхо от хохота!

Но откуда тому было догадаться, что перед ним хитрый и лицемерный пес.

Пипо редко принимал подачки из рук повара, какие бы лакомые куски ни предлагались. На то была причина, но хозяин кухни о ней не догадывался: Пипо предпочитал все брать сам. Улучив момент, пес тайком наносил визиты в кухню или кладовую и выбирал, что получше.

— А собачка совсем не жадная! — говаривал повар. — Так бескорыстно ко мне привязалась!

Это Пипо-то бескорыстный! Боже праведный, вот так и рождаются легенды… Пипо тащил все, что ему приходилось по вкусу, он дерзко грабил кладовые, в полной мере услаждая свои воровские инстинкты. Во дворце Монморанси пес основательно растолстел и окончательно обнаглел.

Как нам уже неоднократно довелось убедиться, Пипо был пес дерзкий, умный, нахальный, а к тому же — гуляка и донжуан. Может, и не стоило упоминать о подобных склонностях собаки шевалье де Пардальяна, но история любовных приключений Пипо связана с очень важными моментами нашего повествования.

Итак, Пипо вел во дворце Монморанси жизнь счастливейшего из псов. Счастье его было безоблачно и ничем не омрачалось вплоть до того дня, когда из дворца исчез шевалье де Пардальян. А своего хозяина, точнее своего друга, Пипо боготворил.