Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени - [67]

– Черт! – вырвалось у него.

Тут он решил принять горячий душ: у них с Эми был запас времени.

Стоя под теплой водой, он вдруг почувствовал сомнения и тревогу. Его способ остановить мерзкого Стивенсона казался божественно простым, но не позволил ли он своему оптимизму отключить Аристотелеву логику? Конечно, он первый в истории человечества покоритель времени, но это не означает, что он способен победить судьбу или причину и следствие. Конкретнее, он не может объяснить содержание субботнего утреннего выпуска газеты иначе чем… как это Эми выражалась?.. «прогнувшись под» предначертание, а этого он делать не собирается. «Свобода воли» – это та песня, которую он мурлычет еще со школы, как и все выдающиеся британские мыслители.

Он намылился – и снова нахмурил брови, мысленно проклиная апостола Павла, Фому Аквинского и всю компанию блестящих пессимистов-богословов Католической церкви. Это тоже не помогло: образ газеты упорно возвращался в его мысли. Как это объяснить? Долорес Кларк погибла – и Эми тоже зверски убита. Таковы были / будут факты! Как с этим бороться? А что, если знание будущего и гроша ломаного не стоит?

Внезапно он шумно выдохнул. Как это он раньше не сообразил? Вся его методика четвертого измерения базируется на том, что сферы времени геометрически высятся одна над другой, словно громадная поленница. Все время во вселенной перманентно; события непрерывно происходят снова и снова, точно так же, как атомы и электроны не прекращают своего танца в вечном вихре. (Если бы время и события были не такими, если бы они были вре́менными, а не временны́ми, то путешествие в прошлое или будущее было бы абсурдным и бесполезным, ибо того времени не будет и, следовательно, некуда будет отправляться.) А раз время, события, причины и следствия перманентны, то это значит, что Эми – да и он сам тоже – где-то во вселенной уже мертвы. Значит, то, что они обнаружили в будущем, – это старое событие, возможно, повторенное бесчисленное количество раз. Тогда космический масштаб того, что они с Эми собираются сделать, просто ошеломляет! Когда он помешает Стивенсону совершить убийство, он бросит камень в мифическое Море Спокойствия. Круги разойдутся по вселенной, изменяя все на своем пути. Когда они достигнут берегов Вечности, то эти самые круги превратятся в приливную волну – и разобьют стены предопределенности раз и навсегда. Человек станет всевластным!

Значит, он не просто изменит примитивную «судьбу»: на самом деле он заменит прежнюю картину времени на новую. Одна газета уже напечатана в ближайшую субботу. Она пожелтеет, станет хрупкой от времени и выпадет из космоса окаменевшей пылью того, что когда-то было – и чего больше никогда не будет. Ее заменит другая газета.

Эйч Джи вышел из душа умиротворенный, с широчайшей ухмылкой на лице. Он неспешно вытерся и начал одеваться. Его мысли неизбежно устремились к Эми – и он пожалел, что разбирается в эмоциях гораздо хуже, чем в научных вопросах. Успел ли он уже ее полюбить? И если он действительно ее любит, а она разделяет его чувство, то как они разрешат проблему принадлежности к разным столетиям? Он наблюдал смешение рас в 1979 году и принял его как естественное и неизбежное для великого американского эксперимента под названием «демократия». А вот смешение времен? Теоретически это должно получиться, однако он был достаточно опытен, чтобы понимать: в человеческих отношениях теория ни черта не значит.

Он нахмурился. Только бы эта история со Стивенсоном закончилась! Можно было бы забрать Эми с собой: ведь когда-нибудь ему придется вернуться в свое время и продолжить свою жизнь. Однако она никогда не пойдет на столь радикальную перемену. Нет, он уверен, что она не отправится в прошлое. Разве она сможет быть счастливой в девятнадцатом веке, если счастлива здесь? Как она станет терпеть викторианские идеалы и правила? Не говоря уже о тех ограничениях, которые его общество накладывает на женщин. Она не сможет работать на каком бы то ни было уважаемом посту. Больше того, она не просто женщина, она американка. Да ведь одна только общепринятая манера одеваться заставит Эми броситься обратно в 1979 год со всей возможной скоростью! А если в 1893 году она озвучит свое отношение к мужчинам и продемонстрирует женскую чувственность, ее опозорят во всех кругах Большого Лондона.

– Пфе! – воскликнул он, выражая свое отвращение к чопорному викторианскому миру.

К несчастью, если у нее появятся мысли о том, чтобы отправиться с ним в 1893 год, ему придется убеждать ее остаться здесь, в Сан-Франциско 1979 года. Так им обоим будет лучше. Они будут несчастны, но это сгладит время и требования повседневной жизни. И потом, он ведь сможет то и дело устраивать путешествия во времени: запрыгивать в кабину, закрывать дверь – и нестись в ее объятия. И да – это будет чудесно: тайком убегать на уик-энды или рождественские каникулы, чтобы проводить эти редкие мгновения с возлюбленной, которую от него отделяет восемьдесят шесть лет. А когда он улучшит проект и усовершенствует «Утопию», они смогут вместе отправиться в далекое будущее и ознакомиться с изменениями в неподражаемой жизни человечества. Кто знает? Возможно, перемещаясь в таинственном четвертом измерении, они смогут где-то найти настоящий Эдем, где смогут идти рука об руку, пока не отыщут райские кущи. Возможно, они оба откажутся от своего родного времени ради жизни в вечном блаженстве.