Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев - [32]

Если родственники не могли оправдать себя, они должны были нести позор вместе с ней; они сами превращались в отщепенцев или изгоняли ее из дома. Григорий Турский рассказывает о семье, которая узнала, что одну из ее женщин соблазнил священник; все мужчины поспешили смыть пятно позора с репутации семьи, они схватили попа, а женщину сожгли заживо.

Король Ротари издал указ, согласно которому родственники обязаны отдать под суд женщину, совершившую прелюбодеяние; если они не сделают этого – в дело должны вмешаться власти. В шведском законодательстве говорится о праве родителей прогонять из дома свою дочь. Если женщина опозорила дом отца или мужа, ее гнали от дома к дому плетьми, или принуждали совершить самоубийство, так святой Бонифаций описывал семейное право саксов в языческие времена.

Причина, по которой семья с удивительной стойкостью расправлялась с согрешившими женщинами, заключалась вовсе не в том, что германцы считали мир женщины и его неприкосновенность делом второстепенным. Наоборот, поскольку женщина занимала важное место в их фрите, опасность для семьи, возникавшая после того, как она запятнала свою честь, была гораздо большей. Поэтому беды, порожденные поведением жен или дочерей, должны были пресекаться быстро и безжалостно. Но у нас есть достаточно доказательств того, что мужчины со смертельно пагубными пороками отсекались от общества той же самой жестокой рукой, но при этом также следили, чтобы кровавая вина не запятнала их род.

Глава 3 Честь – душа клана

Без чести жизнь немыслима, она не только бессмысленна, но и невозможна. Человек не может жить в позоре; и для людей прошлых эпох эта фраза значила гораздо больше, чем для нас, – «не может» здесь эквивалентно «не способен». Жить без чести – все равно что жить без крови; если оставить рану открытой, постоянно кровоточащей, то человек погибнет. Его недовольство перерастает в отчаяние, а от отчаяния один шаг до смерти.

Людям необходимо, чтобы в их венах пульсировала честь их фрита. Без нее человеческая природа угасает, а вместо нее появляется природа зверя, которая в конце концов захватывает все тело. Нидинг, изгнанник – это человек-волк.

Иного не дано. Вся жизнь людей (людьми, разумеется, называли только свободных, рабы и подобные им в их число не входили) подчинялась одной и той же необходимости. Все соглашались, что позор необходимо смывать, а честь – хранить. Тем не менее, когда речь заходила о том, что представляет собой стыд, а что – честь, которую родственники обязаны были хранить, мнения людей расходились. Оскорбление было оскорблением для всех, оно производило одинаковое воздействие и на крестьянина, и на вождя. Но люди высокого рождения были к нему более чувствительны; они воспринимали его болезненнее, чем простолюдины, даже если неуважение было проявлено непрямым путем. И люди уважали свое право или, скорее, свою обязанность чувствовать это. Разница здесь заключалась не в том, что они восприняли определенное действие как оскорбление, на которое более грубые натуры вообще не обратили бы внимания, в том, что натура у них более деликатная, а кожа – более тонкая; они чувствуют оскорбление там, где простые люди его не ощущают. Еще более резким, вероятно, является различие относительно позитивной стороны чести. От людей высокого положения ожидали более тонкого понимания того, как следует себя вести; люди же низкого происхождения прокладывали себе путь по жизни, совершая время от времени ошибки, но становясь от этого ничуть не хуже. Но чтобы точно сформулировать разницу, мы должны исследовать, какова природа и содержание понятия «честь».

Первая часть «Саги об Эгиле» строится на контрасте между Торольвом Квельдульвсоном, вождем Торгара, и сыновьями Хильдирид. Это был богатый йомен невысокого происхождения, живший на острове Лека. Описывая Торольва, автор саги представляет нам северный идеал зажиточного свободного человека: деятельного, храброго, честолюбивого, верного в дружбе; искренне преданного тем, кому он обещал быть верным; но жесткого с теми, перед кем он не чувствует никаких обязательств. В мире интриг и наговоров он – словно слепой котенок, почти ничего не замечает. Когда ему не удается убедить конунга в том, что он действует честно, Торольв демонстрирует открытое неповиновение и упрямство; когда конунг отобрал у него земли, он ухитрился жить как человек с положением, совершая торговые плавания и участвуя в набегах викингов; отвечая на конфискацию своих земель плаванием вдоль берегов Норвегии и упрямо держа курс на битву с конунгом.

Автор саги рассказывает нам эту историю спокойно и объективно, но своими словами выносит этим людям безжалостный приговор. Торольв не мог действовать иначе; ибо он был человеком высокого рождения; он служил конунгу, хотя эта служба и не приносила ему ничего, кроме чести. Однако он не мог позволить никому, даже конунгу, диктовать ему, как надо распоряжаться своей честью, сколько слуг держать в доме, в какие одежды облачать себя и свою свиту. Он не мог опуститься до того, чтобы встать на один уровень со своими обвинителями и клеветниками и защищать себя; он хорошо видел, что вмешательство конунга в его дела было для него оскорбительным, и это оправдывало его сопротивление. Конунг захватил его торговый корабль – отлично. «Нам теперь ничего не нужно, ибо мы делимся товарами с самим конунгом Харальдом», – заявил Торольв и затянул пояс потуже.