Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498) - [12]

Во Франции события развивались не так стремительно: в течение почти всего XIV века и король, и магнаты, по-прежнему вознаграждали не проживавших в их владениях слуг и приверженцев денежными пожалованиями (фьеф-рентами) — за которые те приносили оммаж; по существу, это была феодальная практика, хотя и знаменовала собой закат феодализма. Однако в конце XIV века нефеодальный договор, альянс (alliance), заключавшийся между людьми, называвшими себя союзниками (alles), появляется и во Франции, где играет почти ту же роль в установлении отношений между господином и слугой, что и в Англии. Многочисленные договоры такого рода были заключены уже в 1370-х гг. Гастоном Фебом, графом Фуа и виконтом Беарна, к ним же часто прибегал герцог Орлеанский, а на рубеже веков — даже многие более влиятельные сеньоры. Существовали и другие средства, позволявшие господину нанимать людей на службу, обходясь без раздачи ленов. Он мог назначать пенсионы и раздавать должности, что гораздо прочнее привязывало получавших их людей к своему сеньору, он также мог обеспечить себе сторонников, основав рыцарский орден, который связывал его членов почти такими же обязательствами — в чем и состоит причина широкого распространения подобных орденов во Франции в период позднего средневековья. Пользуясь этими и другими способами, магнат был в состоянии обеспечить себе значительное число приверженцев; их костяк составляли родственники, чиновники и придворные, которые могли заключать с ним формальный договор или обходиться без такового. При дворе и по всей стране магнат располагал более широким кругом союзников, связанных с ним альянсами. Он мог рассчитывать также на поддержку со стороны тех, кому выплачивал пенсион, приверженцев и просто нахлебников. Связи устанавливались на всех уровнях общества. Многие семейства баронов заключали альянсы друг с другом и с более могущественными герцогскими и графскими родами, а те, в свою очередь, заключали альянсы между собой. Подобные договоры могли предусматривать имущественное вознаграждение или выплату ежегодной ренты, однако, как правило, это не предполагалось; по существу, альянсы вели к тем же результатам, что и контракты о найме на службу, заключавшиеся в Англии. Вместе с тем альянсы, заключавшиеся между равными сторонами, прежде всего, между владетельными князьями, со всеми вытекающими из этого последствиями, как видно, свидетельствуют о том, что в развитии нефеодального договора был сделан еще один шаг. По крайней мере, в ситуации, сложившейся во Франции на исходе Средних веков, опасность, потенциально заложенная в этом договоре, значительно возросла.

Английская знать отличалась от французской и своим имущественным положением, хотя о нем трудно составить полное представление в отсутствие подробных и достоверных свидетельств. Исследование записей о поступлении налогов за 1436 г. позволяет предположить, что бароны располагали гораздо меньшим состоянием, чем считали ранее, и что доход джентри был сравнительно более высоким. По этим документам английская аристократия того времени состояла из 51 светского барона со средним доходом 865 фунтов стерлингов, 183 крупных рыцарей со средним доходом 208 фунтов, 750 мелких рыцарей с доходом 60 фунтов, 1200 эсквайров с доходом 24 фунта и 5000 прочих (дворян (gentlmen), купцов, ремесленников, но в большей степени йоменов), чей доход составлял от 15 до 19 фунтов стерлингов. Десять семейств, не принадлежавших к баронам, имели доходы, сопоставимые с доходами менее состоятельных баронских родов. В научных кругах велись бесчисленные споры вокруг достоверности приводимой статистики и проблемы доходов баронства в целом, и похоже, что нам никогда не удастся воссоздать картину полностью. Однако очевидно, что в отчетах о налогах за 1436 г. занижен доход многих баронских родов и, возможно, завышен доход некоторых рыцарей, но вместе с тем эти документы показывают, что даже при учете общих различий в численности населения число эсквайров в Англии было намного меньшим, чем во Франции, и это могло быть еще одним следствием различий в характерных чертах и структуре знатного сословия в двух странах.

В начале XIV века короли из династии Плантагенетов еще не забыли о своем французском прошлом. Они по-прежнему были связаны с Францией узами родства, общим языком, вкусами, культурой и, прежде всего, своими территориальными владениями. Владения Плантагенетов отнюдь не ограничивались островным королевством. Им также принадлежала часть старинного герцогства Аквитанского (Гиень), Нормандские острова и с 1279 г. графство Понтье на севере Франции. При Генрихе II континентальные владения составляли большую часть королевских владений и только в XIII веке они постепенно стали рассматриваться как земли английской короны во Франции. Все началось с завоеваний Филиппа Августа и Людовика Святого, изменивших в целом территориальный «баланс», в результате чего центр тяжести сместился из Франции в Англию; далее в ходе XIII столетия последовали другие перемены. Пребывание короля-герцога в далекой Англии и его очень нечастое посещение континента потребовали создания на оставшихся у него французских землях постоянной формы правления. В 1254 г. Генрих III пожаловал то, что оставалось от этих земель, своему старшему сыну и навеки закрепил французские владения за английской короной, запретив отчуждать их в пользу младших отпрысков королевского рода. По договору 1259 г. он признавал утрату большей части владений Генриха II, и сохранил герцогство Аквитанское только после того, как принес оммаж королю Франции и признал его суверенную власть со всеми обязанностями, которые вытекали из этого в середине XIII века. Это означало, что французский король был во Франции не временным сюзереном, но «императором», управлявшим своим собственным королевством; а это, в свою очередь, еще раз подтвердило общепризнанный факт, что претензии императора (Священной Римской империи) на всевластие стали не более чем юридической фикцией. На практике это обеспечивало королю Франции суверенитет в судебных делах и служило законным основанием для выдвижения парижского парламента в качестве высшего апелляционного суда страны. В итоге королю Англии становилось все сложнее управлять своим герцогством, тем более что с правления Эдуарда I администрация Аквитании стала подчиняться, в основном, ведомствам Англии, а в начале XIV века английские чиновники начали рассматривать герцогство как часть «заморских владений» своего короля. В то время как король Англии претендовал на верховную власть в пределах собственного королевства, он не мог сделать то же самое на принадлежавших ему французских землях, ибо, как герцог Аквитании, был вассалом короля Франции. Более того, поскольку оба короля претендовали на право разрешать споры, возникавшие между купцами и моряками на пограничных территориях их королевств, требование французов о принесении королем Англии вассального оммажа за свои французские земли было чревато еще одним поводом для конфликта. Таким образом, хотя революционные изменения затронули различные составные части империи Плантагенетов, из-за верховной власти французского короля над континентальными территориями, эти преобразования оставались незавершенными.