Эпоха перемен - [48]

А ведь ещё четверть века назад СССР был великой державой и на равных соперничал не только с Западной Европой, но и с самой могущественной страной капитализма, — США. Это в Советском Союзе был запущен первый космический спутник и корабль с человеком на борту, советский человек первым вышел в открытый космос, первым достиг северного полюса…. Советские люди стали победителями в самой жестокой и кровопролитной войне с фашистской Германией, развязанной с подачи финансовых и промышленных воротил Запада. Война эта разрушила сотни городов и фактически всю промышленность и сельское хозяйство Украины, Белоруссии и большей части европейской России. Особенно пострадали промышленные районы. В том числе и моя малая Родина Донбасс, где родился я в 1953 году в городе Краснодоне, не так далеко от тех суровых, огненно-кровавых сороковых годов.

Нелёгкими были эти послевоенные годы для страны советов. Естественно, что из пятидесятых послевоенных годов я помню мало чего. Большего, конечно не помню. Не помню, например, я разрухи и развалин, которые оставила война в послевоенном Донбассе. И хоть ещё часто, даже в шестидесятых, гремели взрывы и гибли, на оставшихся в земле ещё с войны не разоравшихся минах и бомбах люди, (в основном это дети, находившие в полях или в оврагах эти смертоносные игрушки) но с разрухой страна уже справилась. Не помню я себя голодным, хоть мама тогда не работала, и занималась нашим с сестрой воспитанием, а отец был простым шахтёром, а потом учился в институте и мы всей семьёй жили в основном на одну его стипендию.

Зато, на всё то, что мне не удалось увидеть в 50-е и 60-е, я с лихвой насмотрелся теперь в нашей самостийной, свободной от "московских оккупантов" Украине.

В 90-ых, — начале 2000-ых годов я вдоволь поколесил по дорогам Луганщины, и не только Луганщины. И почти везде видел одно и то же. Разрушенные и пустующие совхозные и колхозные птичники, коровники и свинарники, брошенные и разрушенные дома. Так, к примеру, в посёлке Горном, что в 15-ти км от Краснодона, где когда-то жили мои дедушка и бабушка, в 2000 году оставалось всего десятка два домов, где доживали свой век больные и немощные старики. Молодёжи — никого. В конце 50-х, в начале 60-х годов здесь был большой посёлок, в котором располагались: профтехучилище (тогда его называли ФЗУ), клуб, двухэтажная школа, имелся санитарный пункт с фельдшером, где я в шесть лет отроду получил первую в жизни медицинскую помощь после травмы полученной в результате падения с велосипеда. Был здесь и, запомнившийся мне, длиннющий (во всяком случае, так мне шести — семилетнему пацану тогда казалось) "барак тунеядцев". Так его называли местные жители. Лишь позже, когда я был уже, наверное, в классе восьмом и жили мы в городе Суходольске, (сейчас посёлок городского типа) я почему-то вспомнил о нём и его обитателях "тунеядцах". Тогда отец мне объяснил, что там жили сосланные после войны, ещё при Сталине, бандеровцы, а точнее те, кто сотрудничал и помогал бандеровской УПА в Западной Украине. Это те самые знаменитые репрессированные и интернированные переселенцы, — "невинные жертвы" сталинского режима. Жили и работали они вместе со всеми остальными жителями посёлка. Никто их не охранял, не огораживал колючей проволокой…. Теперь там нет, не репрессированных, не барака, не ФЗУ, не клуба…, - ничего нет. Пустырь, развалины, да десятка полтора домов.

Рядом с Краснодоном находится и шахтёрский городок Суходольск. Там я учился, оканчивал школу. В конце 60-ых он так расстроился, что его переименовали в Краснодон-5. То есть он почти слился с самим Краснодоном. В начале восьмидесятых годов на ряду с двух, трёх и четырёхэтажными домами там построили шесть девятиэтажек. Сегодня в них начиная с шестого этажа и выше, все квартиры стоят пустые, и в выбитых стёклах гуляет ветер. Жилые только нижние этажи. Централизованного отопления нет, лифты не работают, вода выше шестого этажа даже ночью, когда разбора воды практически нет, по водопроводным трубам не выдавливает… Городок вымирает, и люди с верхних этажей перебираются в более приземлённые, — в двухэтажные хрущёвки, в трёх и четырёхэтажки, или уезжают вовсе. Поэтому даже в этих не высотных и пока ещё пригодных для жизни домах то там, то тут встречаются, навевающие тоску и уныние, заколоченные фанерой или досками окна. Да что там мелкие городки, если в некогда славном своими трудовыми достижениями областном центре Луганске, где я живу уже почти 40 лет, разворовано, разрушено, и продано на металлолом больше половины заводов. Теперь трудовой народ Луганска в основном бомжует, ворует и торгует. Работы не то чтоб нет, но найти её, и тем более с нормальной оплатой, почти невозможно. Например, в некогда знаменитом на весь Союз (а может даже и весь Мир) Луганском тепловозостроительном заводе имени Октябрьской Революции, где в начале 80-ых работало порядка 38 тысяч человек, в 2013 году трудятся менее 6 тысяч. На остальных уцелевших заводах Луганска ситуация ещё хуже.

На шахтах Донбасса ещё в 1992 году работало более 1 млн. 200 тыс. горняков. Сегодня их осталось всего лишь порядка 350 тыс. И шахты продолжают закрывать.