Эпоха Михаила Федоровича Романова - [44]
Воспитанные на классической истории и литературе, поляки современники, говоря о сдаче Шеина и унижении русских, не преминули вспоминать о Кавдинских ущелиях и приводить цитаты из древних поэтов; а подвиги Владислава напоминали им Александра Македонского, Аннибала, Цезаря и других великих полководцев.
Большую часть московских пушек Владислав приказал по рекам сплавить в Гродну, в которой строил тогда сильную крепость. (Некоторые из них сохраняются теперь в Петербургском артиллерийском музее: шведами они были отбиты у поляков, а Петром Великим у шведов.) Король милостиво обошелся с больными москвитянами, оставшимися в лагере; он велел их кормить и лечить. А трупы тех, которые умерли по уходе Шеина, велел сложить вместе, насыпать над ними высокий курган и на верху его воздвигнуть каменный столб с надписью, гласящей о его победе под Смоленском. Столб сей не сохранился; зато сохранились 16 медных досок с гравированными на них изображениями плана Смоленска и его окрестностей, разных сцен из его осады, а также обложения и сдачи русской армии. Эти доски король на память потомству заказал вырезать своему придворному резчику (Гондиусу), который и окончил заказ через два года, т. е. в 1636 г., в Данциге. Получилась большая и очень сложная гравюра: так как на одном и том же пространстве изображены разные моменты осады Смоленска Шеиным и осады Шеина Владиславом. Одни сцены изображены довольно явными фигурами, а другие столь мелкими, что требуют вооруженного глаза. К последним относятся, например, картины из времяпровождения солдатских полков, расположенных в земляных укреплениях у самых стен Смоленска. Тут виднеются группы, то как бы занимающиеся играми, то окружающие виселицу, на которой собираются кого-то вешать (известно, что дисциплина между грубыми, буйными наемниками поддерживалась самыми суровыми мерами и даже казнями, право на которые иноземные полковники заранее выговаривали себе в своем договоре с московским правительством). Далее, два воина скрестили свои шпаги, неизвестно, для поединка или для фехтования; а неподалеку от них третий воин мирно удит рыбу в пруде. Подобные картины наглядно указывают на продолжительное бездействие Шеина. Затем наиболее изобразительны: бомбардирование стен и башен из большого московского наряда, королевский штурм Покровской горы (с его же запряженной в шестерню каретой), кавалерийский бой Деэбертовых рейтар с польскими гусарами, русская канонада Жаворонковой горы 9 октября и наконец сцена преклонения русских знамен пред королем. На нижнем краю гравюры, подле карты Польши-Литвы, портреты Владислава и Яна-Казимира: первый имеет полную добродушную физиономию, а второй — тонкие красивые черты. Не отсутствуют и картины из лагерного быта поляко-литовцев, например, маркитантка с корзиною, полною хлеба. Не забыт даже легендарный человек-куст, т. е. польский посланец, будто бы одевшийся кустом и пробравшийся сквозь русские линии по лесистой местности в Смоленск с вестью о скорой помощи. Эта гравюра представляет вообще драгоценные данные по изображению костюмов и вооружения того времени; между прочим, видим пресловутых гусар с их длинными копьями и в параде с крыльями, а в бою, без крыльев.
Только когда были подписаны условия с Шеиным, накануне его выступления из таборов, король принял в торжественной аудиенции русских посланцев, Горихвостова и Пятого Спиридонова, предложивших немедленно тут же под Смоленском начать переговоры о заключении вечного мира. Король через коронного канцлера епископа Жадика отвечал, что он также желает мира и назначит время и место переговоров. Спустя неделю посланцев отпустили, определив сроком для начала переговоров 5 апреля, а местом их те же берега Поляновки, где происходил размен пленных в 1619 г. Главными уполномоченными для этих переговоров с польской стороны были назначены: канцлер Жадик, польный литовский гетман Радивил, польный коронный гетман Казановский, воевода смоленский Гонсевский, каштелян (или пан) каменецкий Песочинский, секретарь короля Рей и литовский референдарий ксендз Трызна.
Но до заключения мира Владислав думал не ограничиться одним смоленским торжеством, а совершить еще другие победы и завоевания. Прежде чем углубиться в Московское государство, он решил взять обратно крепость Белую, которая оставалась бы у него в тылу. Часть войска, под начальством Пёсочинского, он отрядил к Дорогобужу на помощь гетману Казановскому, а с остальными полками и хоругвями в начале марта с берегов верхнего Днепра двинулся к верховьям Западной Двины, т. е. под Белую, расположенную на реке Обже (приток Межи, впадающий в Двину). Впереди короля шел гетман Радивил. С большими трудностями двигалось войско во время наступившей весенней распутицы, постоянно задерживаемое отстававшими орудиями и обозами. Около двух недель прошло, пока неприятель успел расположить свои лагери под крепостью и приступить к ее осаде. Король остановился в ближнем Архангельском монастыре. Тут обстоятельства оказались уже не те, что под Смоленском. Войско страдало от холода и голода; ибо окрестная страна была опустошена и все оставшиеся съестные припасы русский гарнизон забрал к себе. Мясо сделалось редкостью на столе самого короля. А главное, расчет на упадок русского духа после Шеиновой капитуляции совсем не оправдался. Начальствовавший здесь стольник князь Федор Волконский на предложение о сдаче не хотел и разговаривать. Численность гарнизона не достигала даже и одной тысячи человек; но на все попытки завязать переговоры московские люди отвечали, что они «сели на смерть». Пришлось повести правильную осаду, т. е. обложить город, копать шанцы, ставить батареи, подводить мины. Но русские, с своей стороны, повели самую активную, т. е. деятельную, оборону. Поляки уже привыкли к совершенно пассивной обороне Шеина и потому не соблюдали всех мер осторожности; этим гарнизон воспользовался. Русские сделали внезапную вылазку на шанцы полковника Вейера, прорвались сквозь стражу до самой его ставки и захватили восемь знамен, а затем быстро ушли назад. Поляки после того вели себя осторожнее; но осажденные редкий день не делали вылазку и утомляли неприятеля постоянным напряжением. Напрасно польские пушки обстреливали крепость и зажигательными снарядами производили в ней иногда пожары; русские скоро их тушили. В конце апреля, когда были готовы подкопы и заложены мины, неприятель открыл усиленное бомбардирование и приготовился к решительному приступку. Но взорванные мины не тронули стен и башен, а, обрушив только часть вала, засыпали землею и камнями несколько сот своих же солдат, потому что королевские инженеры неверно рассчитали подкоп и не довели его до надлежащего пункта. Осажденные продолжали свои частые вылазки и не давали неприятелю никакого покоя.
Для фундаментального исторического труда по древней истории славян выдающегося русского ученого Дмитрия Ивановича Иловайского (1832-1920) характерен огромный охват материала, большое число использованных первоисточников, скрупулезное исследование различных вопросов происхождения и развития славянского этноса. Характерной особенностью этой книги является развернутая и обоснованная критика норманнской теории.
Книга охватывает огромный период русской истории (5 веков) от образования в XI веке Древнерусского государства со столицей в Киеве до его распада на самостоятельные княжества в XII–XIII веках. Глобальные события этого периода: крещение Руси, монголо-татарское иго, начало отечественного летописания, возникновение сословий, создание Русской правды, торговля, основание монастырей, международные отношения и войны — вот лишь небольшая часть тем, затронутых автором для раскрытия понятия «становление Руси».
Утрата законной власти, «голодные бунты», нашествие разного рода самозванцев, открытая интервенция Польши и Швеции… Патриотическая деятельность Земского собора, самоотверженный подвиг патриарха Гермогена, Минина и Пожарского… Все это — начало XVII века в государстве российском. Лишь избрание «всей землей» на престол представителя новой династии Михаила Федоровича Романова положило конец Московскому разоренью. Народ сплотился именем монарха. Пробудившееся национальное достоинство и вера в свое великое предназначение спасли Россию. Смута в итоге не изменила державного хода российской истории, а лишь временно нарушила его, но она стоила великих жертв, а еще — послужила и служит трагическим назидательным уроком всем поколениям русских людей. В издании частично сохранены орфография и пунктуация автора.
Научная концепция известного русского историка и публициста XIX века Дмитрия Ивановича Иловайского (1832–1920) — российская государственность. Главный персонаж для автора — Иван III (Великий), великий московский князь, который свел воедино центральные и северные российские области, сверг татарское иго, назвался государем Всея Руси и провозгласил себя и свое государство наследником православной Византии (III Рим) — ввел известный герб с византийским коронованным двуглавым орлом и Георгием Победоносцем. Глубокая научная эрудиция историка и хороший литературный слог делают эту книгу интересной и полезной для всех любителей истории нашей Родины.
«История Рязанского княжества» — монография, принадлежащая перу выдающегося русского историка Дмитрия Ивановича Иловайского (1832–1920). Основанная на русских северных летописях, данная монография исследует возникновение Рязанского княжества, начиная с периода правления Олега до суздальских междоусобиц. Набеги половцев и построение новых городов не могли отвлечь князей русских от кровопролитной борьбы за каждую пядь рязанской земли, где братья выступали против братьев, а соседи объединялись во временные союзы.
Великие российские историки по-разному оценивали сложнейшее переплетение политических и любовных интриг и событий, происходивших на рубеже XVI–XVII веков. Но все они единодушно утверждали, что в пятнадцатилетней истории Смуты переломным стал 1612 год: в марте в Ярославле было создано Временное правительство, а в октябре отряды народного ополчения под предводительством Д. Пожарского освободили от интервентов Китай-город и Кремль.
Он был рабом. Гладиатором.Одним из тех, чьи тела рвут когти, кромсают зубы, пронзают рога обезумевших зверей.Одним из тех, чьи жизни зависят от прихоти разгоряченной кровью толпы.Как зверь, загнанный в угол, он рванулся к свободе. Несмотря ни на что.Он принес в жертву все: любовь, сострадание, друзей, саму жизнь.И тысячи пошли за ним. И среди них были не только воины. Среди них были прекрасные женщины.Разделившие его судьбу. Его дикую страсть, его безумный порыв.
Книга знакомит с увлекательными произведениями из сокровищницы русской фантастической прозы XIX столетия.Таинственное, чудесное, романтическое начало присуще включенным в сборник повестям и рассказам А.Погорельского, О.Сомова, В.Одоевского, Н.Вагнера, А.Куприна и др. Высокий художественный уровень, занимательный сюжет, образный язык авторов привлекут внимание не только любителей фантастики, но и тех, кто интересуется историей отечественной литературы в самом широком плане.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Борис Годунов» — заметки выдающегося русского историка Сергея Федоровича Платонова (1860–1933). История восхождения Бориса Годунова на трон всегда изобиловала домыслами, однако автор данного исследования полагает, что Годунов был едва ли не единственным правителем, ставшим во главе Русского государства не по праву наследования, а вследствие личных талантов, что не могло не отразиться на общественной жизни России. Платонов также полагает, что о личности Годунова нельзя высказываться в единственно негативном ключе, так как последний представляется историку отменным дипломатом и политиком.
«Императоры. Психологические портреты» — один из самых известных историко-психологических очерков Георгия Ивановича Чулкова (1879–1939), литератора, критика, издателя и публициста эпохи Серебряного века. Писатель подвергает тщательному, всестороннему анализу личности российских императоров из династии Романовых. В фокусе его внимания — пять государей конца XIX — начала XX столетия. Это Павел І, Александр І, Николай І, Александр ІІ и Александр ІІІ. Через призму императорских образов читатель видит противоречивую судьбу России — от реформ к реакции, от диктатур к революционным преобразованиям, от света к тьме и обратно.
«Иван Грозный» — заметки выдающегося русского историка Сергея Федоровича Платонова (1860–1933). Смутные времена, пришедшиеся на эпоху Ивана Грозного, делают практически невозможным детальное исследование того периода, однако по имеющимся у историков сведениям можно предположить, что фигура Грозного является одной из самых неоднозначных среди всех русских царей. По свидетельству очевидцев, он был благосклонен к любимцам и нетерпим к врагам, а война составляла один из главных интересов его жизни…
В «Записках о Московии» перед читателем предстает Россия времен Ивана Грозного. Работа необычна тем, что ее писал… царский опричник. В исторической традиции принято считать опричников слепым орудием царя-тирана. Авантюрист Генрих фон Штаден (1542 — после 1579) разрушает эти стереотипы.