Эпоха Михаила Федоровича Романова - [107]

Не успели еще докончить Кодакские укрепления, как атаман Сулима, прославившийся своими удачными морскими походами, поспешил уничтожить эту преграду. Предводительствуя несколькими тысячами запорожцев, он внезапно ночью ворвался в крепость, истребил малочисленный ее гарнизон, начальника его француза Морьона велел казнить, а укрепления разрушить (1635 г.). Этим событием возобновилась ожесточенная борьба казачества с поляками. Гетман Конецпольский угрозами заставил реестровых схватить и выдать Сулиму с главными его товарищами в руки правительства. Они были казнены в Варшаве. Перед казнию Сулима, Бог весть зачем, принял католичество. Одному из осужденных его товарищей, по имени Павлюку, канцлер Фома Замойский (сын знаменитого Яна Замойского) выспросил у короля пощаду. И этот-то Павлюк явился во главе следующего казацкого восстания.

Причиною нового восстания был все тот же усиливающийся гнет от подстарост и других старостинских урядников в королевских землях, от управителей и арендаторов-жидов в панских имениях; поборы и повинности все увеличивались, и продолжалось стремление шляхты к закрепощению простого народа, со включением так наз. выписчиков или тех людей, за которыми она не признавала казацкого звания. Недовольные, по обычаю, уходили на Запорожье. Когда они вновь скопились там в большом числе, то выбрали своим гетманом Павлюка и подняли знамя бунта (1637 г.). Реестровые со своим старшим Саввою Кононовичем хотели остаться покорными Речи Посполитой. Новоизбранный гетман послал на него несколько тысяч запорожцев с полковником Скиданом, который захватил Кононовича в Переславле. Павлюк велел его расстрелять. Украйна закипела шайками поднявшихся хлопов, которые бросились грабить и жечь панские дворы и фольварки, причем тщательно забирали всякое оружие.

С особою силою мятеж разлился в обширной Заднепровской Вишневечине. Шляхта спасалась бегством в укрепленные города и замки. Коронный гетман Конецпольский с кварцяным войском сторожил тогда южную границу от угрожавших ей турок и потому двинул против мятежников своего товарища или польного гетмана Николая Потоцкого с небольшим отделом кварцяных жолнеров. Эти жолнеры также готовы были взбунтоваться от неуплаты жалованья. Но Потоцкий их успокоил. Сын одного из самых крупных украинских землевладельцев, он возбудил к деятельной обороне своих товарищей, украинских панов, которые явились к нему на помощь с вооруженными отрядами; в их среде главное место занимал Еремия Вишневецкий.

В лагере восставших казаков не было единодушия: большая часть реестровых осталась верна полякам и соединилась с Потоцким; а другая часть хотя и пристала к запорожцам, но действовала осторожно и неохотно. Сам Павлюк оказался ниже своей задачи. Он звал на помощь себе крымского хана; но тот его обманул; таким образом, пропущено было лето, т. е. самое удобное для казаков время, и только в декабре казацкий гетман двинулся из Запорожья на Украйну, где действовал полковник Скидан. Под Кумейками (к югу от Канева) он неожиданно столкнулся с Потоцким, у которого передовым отрядом начальствовал известный разбойник и лихой наездник Самуил Лащ. Произошла жестокая битва. Несмотря на превосходство в числе и отчаянную храбрость запорожской голоты, польское военное искусство, более крепкая дисциплина, лучшее вооружение и артиллерия начали брать верх. Тогда конница реестровых и сам Павлюк с главными помощниками покинули поле битвы. Поляки ворвались в казацкий табор, и битва обратилась в беспощадное избиение голоты. Но тут выдвинулся своим мужеством и распорядительностью некто Димитрий Томашевич Гуня: он сумел устроить новый табор, в котором до ночи оборонялся со своим отрядом, а ночью ускользнул с ним из рук победителей. Павлюк с остатками разбитого войска окопался в местечке Боровице. Здесь православный украинский пан Адам Кисель выступил посредником между поляками и казаками. Он поклялся на том, что жизнь Павлюка и его товарищей будет пощажена, и уговорил казаков выдать их в знак своей покорности. (Скидан и Гуня скрылись.) Уполномоченные Запорожского войска присягнули вновь на исполнение Куруковского договора: казакам окончательно предоставлено было право выбирать только старшину полковую; а войсковую, т. е. старшого и есаулов, назначал коронный гетман; все лодки на Запорожье они должны были сжечь, а приставшую к ним чернь выдать. При войске должен был состоять правительственный комиссар, который, собственно, и ведал его делами и резиденцией которого назначен казацкий город Трахтемиров. Старшим над реестровыми теперь поставлен был переяславский полковник Ильяш Караимович. Он подписал присягу вместе с пятью другими полковниками, Черкасским, Каневским, Чигиринским, Корсунским и Белоцерковским. Присяга была скреплена войсковою печатью и подписью войскового писаря Богдана Хмельницкого, который в этой войне вместе с названными полковниками оставался верным Речи Посполитой. Присяжная грамота помечена 24-м декабря 1637 года.

Сейм 1638 года не признал для себя обязательной клятву Адама Киселя о пощаде Павлюка с товарищами, и они были казнены в Варшаве. Рассказывают, что перед казнию на голову Павлюка хотели надеть раскаленную железную корону и дать ему в руки такой же скипетр, потому будто бы, что он хвастал взять самую Варшаву и там короновать себя королем. Но Владислав IV избавил его от таких продолжительных мук.