Эпоха крестовых походов и ее герои - [54]

То, что иерусалимские короли целыми месяцами пропадали по ту сторону Суэцкого перешейка, теряя все остальное из виду, не могло не отозваться на положении латинских государств самым печальным образом, особенно если принять во внимание напряженную атмосферу вокруг них.

В 50-е годы XII века как будто выявляются все те противоречия между западными и восточными христианами, которые существовали уже во время Первого крестового похода, но обнаруживались относительно слабо, притушенные волной общего энтузиазма. Византийская империя вернула при помощи латинских воинов значительную часть Малой Азии, но на этом ее воссоздание остановилась. Император Мануил I Комнин, натура талантливая и сильная, мечтал о большем: его программа включала отмщение норманнам их обид, возвращение южноитальянских территорий и Антиохии. Он, как и иерусалимский король, не принимал в расчет турок и все свое внимание сосредоточил на борьбе с европейцами. В 1147 году ему удалось отбить у норманнов Корфу. Но по мере того, как проявлялись его намерения, он восстановил против себя не только норманнов, но и папу, и германского императора. Это привело к тому, что Запад обнаруживал все меньше желания бороться с ним рука об руку против мусульман.

Людской поток из Европы на Ближний Восток понемногу убавлялся. Во всяком случае, между 1147 и 1187 годами Палестина получила очень мало подкреплений. А между тем над нею собиралась опасность еще более грозная, чем сила Нур ад-Дина. Еще при Амори I великим везирем в Египте стал близкий к Нур ад-Дину курд Асад ад-Дин Ширкух, который полностью подчинил себе халифа аль-Адида. В результате наметилось чрезвычайно опасное для христиан единство политики египетских и сирийских мусульман. Правда, постаревший Нур ад-Дин не сумел или не захотел воспользоваться сложившейся ситуацией, но тут на авансцену истории вышел племянник ад-Дин Ширкуха — уже известный нам Саладин (мы и дальше будем называть его именем, принятым в русской и западной традиции). Сначала он сменил дядю в качестве везира, а затем, в 1171 году, объявил себя султаном.

Осторожно действовал Саладин, когда смерть Нур ад-Дина, оставившая огромную и несогласную семью, открыла ему перспективы сирийского наследства. В течение двенадцати лет он не касался христианской полосы Сирии, подчиняя одну за другой турецкие ее части, окружая со всех сторон латинскую державу. Борьба с нею, несомненно, входила в планы фанатического сына ислама Саладина, однако он проявлял терпение, считая необходимым хорошо подготовиться к этой борьбе. Мирные отношения с христианами, закрепленные договором в 1180 году, протянулись бы, может быть, и дольше, чем это случилось на деле, но христиане сами вызвали султана на бой. Один из баронов-авантюристов, которых немало было в Сирии, Рено Шатильонский, князь Заиорданской земли, ограбил караван, в котором находилась сестра Саладина, и, по слухам, будто бы даже ее обесчестил. Саладин потребовал удовлетворения у иерусалимского короля, но тот был бессилен наказать своего вассала, если бы даже и захотел. Тогда Саладин объявил христианам джихад, и это застало их, забытых Западом и совершенно неготовых к войне, врасплох.

Саладин не стал медлить и сразу двинул войска. В июне 1187 года он взял Тивериаду и нанес поражение крестоносному войску на высотах Хаттина, где взяты были в плен король Ги Лузиньянский, магистр тамплиеров Жерар де Ридфор, много баронов и рыцарей. Затем Саладин овладел Акрой, Бейрутом, Кесарией, Аскалоном. Иерусалим даже не пробовал защищаться. При первой бреши, пробитой в стене, город капитулировал на милость победителя. 2 октября 1187 года Саладин вошел в город, и турецкие знамена взвились над его стенами.

Совершенно иной, если сравнивать с 90-ми годами XI века, когда крестоносцы впервые отправились на Восток, была атмосфера, в которой раздался призыв к Третьему крестовому походу. Народная масса не была готова в один миг сняться с места в ответ на крестоносный призыв. Зато многочисленные западные феодалы, мерившиеся оружием с королями и императором, хорошо понимали, что представляет собой Палестина, и со знанием вопроса, в отличие от прошлых времен, взвешивали все выгоды обладания ею и тяжесть ее утраты. Они прекрасно знали теперь пути на Восток и опасности византийской дипломатии, но, к сожалению, как и прежде, были полны самоуверенности.

Столетие подвигов и славы еще не утомило европейское рыцарство, не исчерпало его сил, даль, пусть и менее безвестная теперь, по-прежнему манила его. Заморские династии были его родней, их сеньории — его сеньориями. Многим еще уязвляли душу насмешки трубадура Бертрана де Борна над «медленностью баронов». К тому же еще острее, чем прежде, стоял вопрос о наделении землей отпрысков многодетных семей. Так что решение принять крест для большинства складывалось как отчетливое, быстрое и вместе с тем — зрелое.

Император Фридрих I Гогенштауфен по прозвищу Барбаросса, потерпев поражение в битве под Леньяно от объединившихся в Ломбардскую лигу городов севера Италии, пламенно желал восстановить свой авторитет успешной борьбой с врагами Христа и, кроме того, был готов бросить на весы свой авторитет против авторитета византийского императора. Храбрый воин, в котором много было неостывшей молодости, он «плакал от радости», принимая крест. 24 мая 1189 года император Фридрих I вступил в пределы Венгрии. Скандинавские «паломники», вышедшие в конце 1188 года на полусотне судов, фламандцы с Иаковом Авенским, англичане, шампанцы со своим графом Генрихом, португальцы, ополчения Гильома Сицилийского также быстро и уверенно двинулись в путь.