Эпоха крестовых походов и ее герои - [47]

Генуэзские флотилии проводили на Востоке всю зиму; венецианский весенний караван возвращался в сентябре, осенний — в мае. Этого времени было достаточно, чтобы посетить все прибрежные гавани и съездить в Дамаск и Багдад. Бывало так, что купцы возвращались с тем же караваном, с которым и прибыли, но некоторые, если того требовала коммерция, оставались и отбывали домой уже со следующей флотилией. Случалось и так, что в своих действиях в Святой земле купец был связан контрактом с республикой, формировавшей флотилию, где прописывалось, где, чем и как он мог торговать.

Строгая регламентация такого рода предприятий объясняется тем, что в них были заинтересованы самые влиятельные круги. Городская знать, носители государственных должностей, просто богатые люди вкладывали в восточную торговлю большие капиталы, то есть купцы, плывшие за море, редко когда рисковали только собственными средствами. Из генуэзских архивов видно, что в торговых операциях участвовала почти вся местная аристократия, причем активными их участниками были только младшие члены семей, тогда как старшие не покидали своих городов и выступали в роли акционеров, пайщиков или банкиров. Перекладывая непосредственный труд на тех, кто стоял ниже ее в социальном отношении, знать, не выходя из дома, получала изрядные барыши. Впрочем, у нее тоже хватало забот. Ее делом было, заседая в городском правительстве, следить за поворотами внешней политики, регулировать отношения с сарацинами, Византией, иерусалимскими князьями, а также с соседними республиками, в нужных случаях отправлять посольства, а то и организовывать военные экспедиции. Здесь не имеет смысла даже говорить о частной торговле. Всякое торговое предприятие, чтобы не быть безрезультатным, должно было не только пользоваться покровительством флага своей страны, но прямо заинтересовать в своем успехе как можно больше членов правительства. Тогда купец, уходящий в плавание, мог быть уверен, что со своего сенатского кресла, из дворца над зеленой лагуной Венеции или над синими волнами Лигурийского залива чей-то благоприятный глаз следит за его кораблем и направляет в желательном для него духе политику республики.

В этих предприятиях, как они рисуются через архивы, любопытны подробности. Когда некий Солиман отправляется в 1156 году на Восток с генуэзским кораблем, он получает самые разнообразные поручения. Ожерио Венто дает ему серебряную уздечку, 10 фунтов и 2 унции шафрану, а также 15 генуэзских лир, которые Солиман должен превратить в товар, а вырученные за товар деньги передать сыну Ожерио, поселившемуся в Александрии, причем уже не лиры, а египетские бизанты из расчета два и три четверти бизанта на лиру. От имени малолетнего знатного генуэзца Элио консулы города дают Солиману 96 лир, а некий Рибальдо Факсолио — 5 лир. Два других генуэзца, Мальфуастеро и Гвидо, поручают купцу товары для продажи. Перед первым Солиман обязуется, продав его товары в Александрии не менее чем за 110 бизантов, добраться до Каира, купить там гуммилака[67] и бразильского дерева[68] и отдать все по возвращении в Геную. Товары Гвидо он обещает продать за 280 лир в Александрии, чтобы отдать деньги идущему вместе с ним сыну Гвидо, если тот решится из Александрии предпринять дальнейшее странствие на свой страх. Если же молодой человек останется в обществе Солимана, последний пускает дальше капитал в оборот и обязуется привезти отцу перца и черного дерева. Вернувшись, Солиман расплачивается с доверителями. Элио, например, он привез 105,5 лир, пол центнера перца и пакет бразильского дерева. Соответственно нажились и другие. Что Солиман хорошо заработал на этом предприятии, видно из того, что через четыре года он покупает с двумя другими купцами корабль, причем оплачивает половину его стоимости. И долго еще в архивах встречаем мы следы его торговых сделок. Их малые размеры компенсируются непрерывностью. Сплошь да рядом в сделках прибегают к кредиту, лично-семейному в первое время, — товары, полученные в одном пункте от отца, выплачиваются деньгами сыну, который живет где-нибудь на Востоке. Отсюда недалеко до торговых банкирских домов, филиалы которых вскоре разбросаются по Средиземному морю. Благодаря им член или клиент кредитного товарищества сможет двинуться в путь, не неся мешка с золотом. Сделки начинают регулироваться векселями, из которых постепенно вырастает система ассигнаций.

В товарном обмене Европа, сначала малоактивная, становится все более деятельной. Кроме товаров, которые она извлекает в качестве оброка из сирийских колоний, она многое вынуждена покупать за деньги: драгоценные камни и пряности Дальнего Востока, появляющиеся на сирийских рынках и в Багдаде; персидские ткани и бирюзу; хлеб, соль и рыбу с берегов Черного моря: наконец, все египетские товары: батист и кисею, стекло, бразильское дерево, перец, квасцы. Сначала европейцы за все это платят преимущественно золотом, но с течением времени они усиливают собственный экспорт. Если в X веке Европа везла на Восток преимущественно рабов, дерево и оружие, из коих только последний товар был произведением индустрии, для второго приходилось обезлесивать хребты Италии, а третий был позорным пятном «христианской» коммерции, то уже в XII веке этот список значительно расширяется. Испанский шелк, французское и фландрское сукно, полотно Реймса, Камбре и Валансьена начинают не только в Европе конкурировать с восточными тканями, но появляются и в Сирии. Иерусалимские госпитали тысячами локтей и сотнями штук выписывали из Европы красные и зеленые сукна и толстые шерстяные одеяла.