Эпоха ХХ съезда: международная деятельность А. И. Микояна в 1956 году - [19]

Авторитет правительства невелик. Во-первых, не стало могущественного средства – страха смерти. Во-вторых, исчез гипноз, обаяние большой личности, какой он всё же несомненно был. В-третьих, нет уже той оглупляющей и лживой пропаганды. В-четвёртых, откровенное выявление и обсуждение недостатков всей нашей системы дало повод для агитации недовольных. В-пятых, авторитет правительства умаляет фатальный вопрос: «А ГДЕ ВЫ БЫЛИ?» В самом деле, пять лет назад члены сегодняшнего правительства молча служили покойному Цезарю и открывали рот только для дифирамбов. После XX съезда партии ВВС[98] целый день передавала без всяких комментариев два текста: речь Микояна на XIX съезде и речь Микояна на XX съезде. Контраст был поразительный. Хрущёв на XIX съезде тоже кое-что сказал такое, что не вяжется с его прогремевшим специальным докладом. (…) Необдуманные шутки Хрущёва не способствуют росту его популярности. Право же, когда он только что сменил Маленкова, он был гораздо популярнее…

Всем видно, что Хрущёв решает все дела, кто бы их не подписывал. Ворошилов[99] стар, и народ в выпусках кинохроники, где показан Кремль и приёмы послов, смотрит с сожалением, как трясётся седая голова председателя президиума Верховного Совета и как он, надев очки, читает по бумажке речь. Молотов отстранён от руководства внешней политикой, Маленков ведает электростанциями, Каганович ушёл из Комитета по вопросам труда и заработной платы. Шепилов, бывший редактор «Правды», карьера которого не даёт спать иным честолюбивым журналистам, является не более как талантливым исполнителем. Бессменный Зверев[100] – заслуженный бухгалтер нашего большого колхоза.

На втором плане теснятся прочие фигуры-министры внутреннего значения. Во всём кабинете более или менее независимым считают Анастаса Ивановича Микояна. Сам глава правительства – Николай Александрович Булганин, с его почтенной наружностью, благородной сединой, грустными глазами и приятной улыбкой усталого, но вежливо терпеливого человека, – не является большим авторитетом в политической, хозяйственной или иной области. Его считают всего лишь ширмой Хрущёва, его спутником, его оруженосцем»…

Сталин был не один. Его ошибки, сама их возможность порождены системой. А система меняется пока что очень слабо. Люди, которые возвеличивали Сталина, соучаствовали в терроре 1937-го года, остались по-прежнему у власти. Преобладающее настроение массы – недоверие и сомнение. Преобладающее настроение властей – лихорадочная жажда деятельности, перестройки и обновления[101].

Общие выводы

К моменту окончания XX съезда КПСС Микоян имел тридцатилетний опыт контактов и сотрудничества с представителями международных политических и деловых кругов, как западных государств, так и стран Востока. При жизни Сталина, в основном, это был круг проблем в той ли иной степени связанных с внешнеэкономическими связями СССР и его персональными поручениями, исполнявшимися Микояном в формате «специальных миссий».

На этом этапе своей политической деятельности Микоян снискал большой авторитет как среди коллег в советском руководстве, так и зарубежных деятелей различного ранга. Прежде всего, ими ценилось его несомненные таланты в качестве сильного переговорщика-прагматика, умело отстаивающего интересы страны, в том числе и на международной арене.

Большую активность в международных делах Микоян стал проявлять после смерти Сталина, и связано это было, в первую очередь, со стремлением нового советского руководства использовать его в качестве своего полномочного представителя в налаживании нового типа отношений, как со странами Востока, так и Запада.

Микоян вновь подтвердил свою заслуженную репутацию опытного и авторитетного специалиста по ведению различного рода переговоров, круг проблем в которых значительно расширился по сравнению со сталинским периодом[102].

Несомненным плюсом являлось и то, что у Микояна, в отличие от формального руководителя советской внешней политики Молотова, к середине 1950-х гг. сложились во многом сходные с реальным руководителем СССР Хрущевым представления о путях реформирования советской внешней политики. Прежде всего, в сторону ее меньшей идеологизации и укрепления связей с несоциалистическими государствами при одновременном сохранении общего контроля над странами, объявившими о своем «социалистическом выборе».

Речь Микояна на XX съезде КПСС четко обозначила его принципиальную приверженность такому курсу, что с большим основанием позволяло включить его в число наиболее ярких и последовательных реформаторов не только внутренней, но и внешней политики СССР, где его главным антиподом объективно выступал имевший в мире репутацию ортодокса-консерватора министр иностранных дел Молотов.

Именно последнее обстоятельство объективно поставило перед Хрущевым вопрос о замене Молотова на этом посту политиком, имевшим более современные представления о возможностях изменения характера связей Советского Союза с внешним миром. Или, как вариант, перехода значительной части внешнеполитических дел из МИДа в другие партийно-государственные структуры, в том числе курировавшиеся Микояном или в которых он играл заметную роль.