Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - [95]

» [ПСРЛ 24: 183]. «А в Новегороде хлебъ дороговъ бысть не толко сего единого году, но всю десять летъ: по две коробьи, на полтину, иногда боле мало, иногда менши, негде купить; и бысть скорбь и туга христьяномъ велми, толко слышати плачь и рыданье по улицам и по торгу; и и мнозе от глада падающе умираху, дети пред родители своими, отци и матери пред детьми своими; и мнози разидолися: инеи в Литву, а инии в Латиньство, инеи же бесерменомъ и жидом ис хлеба даяхуся гостем. А в то же время не бе в Новгороде правде и правого суда, и всташа ябетницы, израдиша четы и обеты и целованья на неправду, и начаша грабити по селамъ и по волостемъ и по городу; и беахомъ в поруганье суседомъ нашимъ сущимъ окресть нас; и бе по волости изъяжа велика и боры частыя, криць и рыдание и вопль и клятва всими людьми на стареишины наша, и на град нашъ зане не бе в насъ милости и суда права» [ПСРЛ 3, 1950: 426].

Аналогичная ситуация складывалась в Поволжье. Об этом свидетельствует представленный в тексте Никоновской летописи рассказ о возвращении под Рязань осенью 1444 г. царевича Мустафы. Причем летописец очень ясно указывает на холод, как одну из причин этого хода: «Въ лето 6950. Тоя же зима быстъ люта зело, и мрази велт нестерпимыи, и много скотомъ и человекомъ зла сотворися… Въ лето 6952 Мустофа же паки пргиде въ Рязань на миру, хотя зимовати въ Резани; бе бо ему супротивно на Поли, а Поле все въ осень пожаромъ погоре, а зима люта и велми зла, и снези велици и ветри и вихри силни» [ПСРЛ 12, С. 42]. Об этом же сообщает и Львовская летопись: «Въ лета 6951 зима была зла, а сено дорого» [ПСРЛ 20: 256].

Как видно из представленных летописных отрывков, голод на просторах распадающейся Золотой Орды явно имел 10-летнюю продолжительность, что вкупе с уже вышесказанным напрямую свидетельствует о явном обострении внутриполитических и военных конфликтов на всем позднеордынском политическом пространстве.

Другой крупной эпидемической вспышкой 1440-х гг., отмеченной в летописных сводах, стал «моръ лета 6956». Однако, мы можем говорить по крайней мере о существовании двух противоположных оценок данного события [ПСРЛ 8: 121; ПСРЛ 12: 74; ПСРЛ 20: 261; ПСРЛ 27: 273]. Так в летописных сводах, написанных при дворе Великого князя Московского, мор отмечен, как незначительный. Наиболее ранняя запись в этой группе источников присутствует в Вологодско-пермской летописи: «В лето 6956. А на лето моръ на кони и на всякую животину, и на люди был, да немного» [ПСРЛ 26: 208].

Несколько иная оценка представлена в Ермолинской летописи, написанной не ранее 1481 г. и продолжающей традицию северорусского летописания, а также в литовских летописях. «В лето 6956 былъ моръ на кони велгкъ да и люди мерли» [ПСРЛ 23: 154]. Аналогичные оценки данному событию даны в Хронике Литовской и Жмойтской. «О голодѣ великом в Литвѣ. Року 1448. Голод был вел-ми великий в Литве, так, же людей по селах едали псы, свини, вовки, медведе, умерлых, що не было кому ховати, бо после голоду встало поветре великое и в самом мести Смоленску по улицах труп людцкий псы волочили, и з голоду великого люде людей едали, также матки детей своих. A по всей земле Российской была тогды четвертка жита по десять коп литовских, также и в Литве для которой дорожнеты в людех учинилося великое забойство, же в ночи находило убозство сотнями на двори богатых, тако ж и в день, розбивали и хлеб брали, и солонину, сыр, масло, пшоно, и иншое що ести, a болш ничого не брали, ни сукон ни грошей» [ПСРЛ 32: 84]. Если отталкиваться от информации, взятой в указанных летописных сводах, то с большой долей вероятности можно говорить, что наиболее пострадавшими от масштабного голода, вызванного холодной зимой, и разразившейся на этом фоне эпидемии и эпизоотии чумы, являлись территории Великого княжества Литовского, Крым и причерноморские степи. В меньшей степени, данные бедствия затронули Поволжье и Великое княжество Московское. Скорее всего, истоки чумы надо искать в Западной Европе, Центральной Азии, Балканах или на Ближнем Востоке. Однако, не исключено, что имела место вспышка северо-причерноморского природного очага[53]. Поэтому основной удар пришелся на причерноморские степи, которые на тот момент находились под контролем Седиахметовой Орды.

Таким образом, можно утверждать, что период с 1442 по 1448 г. стал тем Рубиконом, после которого существование единого средневекового татарского государства не представлялось возможным. Собственно, именно в этот период происходит окончательное оформление независимых татарских ханств и орд. Исчезновение столь большого государственного объединения очень сильно сказалось на отражении в русских летописях эпидемической обстановки на пространствах Золотой Орды. Именно с этого периода в русских летописях идет переключение внимания с Поволжья на Северо-Западную Русь и Литву, как более важные в стратегическом плане регионы. В итоге, это привело к формированию, господствовавшей долгое время точки зрения, что эпидемии чумы на Руси попадали исключительно через Новгород и Псков и имели немецкое происхождение. Наглядным примером здесь является текст «