Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - [78]

» (1376 и 1377 гг.).

Как и во время «мора лета 6872–6874», эпидемия средневековой чумы также оказывала влияние на ход политических событий, главным из которых считалось обострение московско-ордынских взаимоотношений. Толчком к новому кризису явно послужила осада в 1375 г. Великим князем Московским Дмитрием Иоанновичем Твери, а также совершенные ушкуйниками несколько крупных походов вглубь ордынской территории в 1374–1375 г. Результатом разбоя стало разграбление многих расположенных в нижнем течении р. Волги ордынских городов. В итоге, разразившаяся в нижневолжских ордынских землях очередная вспышка чумы и постоянные набеги ушкуйников, привели к тому, что темник Мамай не смог вовремя упредить своих политических оппонентов во главе с эмиром Хаджи-Черкесом, правителем Хаджи-Тархана (Астрахани), известным в русских летописях под именем Салчеи. Единственным положительным результатом для него стало политическое объединение Нижнего Поволжья [Тизенгаузен В.Г., 1884: 389, 391]. Впрочем, вместо окончательной победы темника Мамая во внутриордынском конфликте, произошло нагнетание внутриордынского и ордынско-московского конфликтов, что в итоге вылилось в победу Дмитрия Донского на Куликовом поле [Измайлов И. Л., 2009: 704].

Традиционно в историографии последней чисто ордынской вспышкой принято считать «мор лета 6904» (1396 г.). В большинстве своем исследователи исходят из информации, взятой в Никоновской летописи: «Тое же осени бывшу царю Темирь-Аскаку на Ординскихъ местехъ, въ приморт, и пртде на него гневъ Божгй, моръ силенъ на люди и на скоты» [ПСРЛ 11: 162]. Согласно приведенному отрывку крупная эпидемия, или эпизоотия, произошедшая в тылу войска, заставила Тамерлана прекратить северный поход на Русь.

Современный казанский историк И.М. Миргалеев одним из первых дал комплексную оценку данной вспышке. Исходя из анализа текста надгробной эпитафии начала XV в., обнаруженной в селе Кубайчи и располагавшейся над входом в медресе, исследователь заключил, что после грабительского похода Аксак Тимура в 1395 г. и после страшного голода, возникшего на территории Нижнего Поволжья, разразилась 10-летняя эпидемия чумы [Миргалеев И.М., 2004: 140]. В целом, данная оценка исторических событий носит достаточно объективный характер, но не позволяет полностью раскрыть данное явление.

Если же обратиться к уже упомянутому тексту персидского летописца Фасиха ал-Хасафи, то здесь указывалось, что в 1391–1392/93 гг. в районе северо-персидского города Тебриз и в Ширване произошла одновременная вспышка чумы и холеры [Фасихов свод, 1980]. Следует вспомнить, что предыдущие персидские вспышки чумы (1359/60 и 1369/70 гг.) предшествовали ордынским вспышкам 1364–1367 и 1374–1377 гг. Поэтому, скорее всего, одним из возможных путей попадания данного бедствия на территорию Золотой Орды мог стать торговый тракт на Кавказе, через Дербент. Кроме, того текст персидского автора позволяет говорить об одновременной и параллельной вспышке сразу нескольких инфекционных заболеваний (чума, сибирская язва, сыпной тиф). Причем, если исходить из уже упомянутого отрывка Никоновской летописи, то, скорее всего, охваченными оказались Северный Кавказ, прикаспийские и причерноморские территории Золотой Орды.

На столь масштабный охват территорий данным бедствием косвенно повлияли действия войск Аксак Тимура. Последовавший вслед за началом вспышки эпидемии голод среди населения лишь усугубил и без того сложную эпидемическую ситуацию в ордынских землях [Sticker G., 1908: 81]. Прямыми свидетельствами этому являются: 1) поход 1398 г. Великого князя Литовского Витовта в расположенные в Днепро-Донском междуречье западно-ордынские улусы; 2) поход 1399 г. войск Великого князя Московского Василия I Дмитриевича на территорию Булгарского вилайета.

Возвышение в эти годы такой сильной и харизматичной фигуры, как Идегей можно объяснить удачной службой при дворе Тамерлана. Однако, скорее всего, большую роль в этом процессе сыграло географическое месторасположение Мангытского юрта. Именно близость к нижневолжским городским центрам и относительная удаленность от основных торговых трактов позволили этой области, в условиях непрекращающихся войн и постоянных эпидемически вспышек на Нижней Волге, стать местом переселения основной массы беженцев, идущей из ордынских городов. Поэтому, когда Идегей в конце XIV в. взял курс на утверждение в Сарае своей власти, он смог опереться на значительные людские и материальные ресурсы Мангытского юрта. Это и объясняет, почему даже Идегей в 1399–1400 гг. смог не только остановить Витовта и Василия I, но и после изгнания Токтамыша фактически стать при новом ордынском хане Шадибеке верховным правителем Золотой Орды.

Однако, вскоре между темником Идегеем и пожелавшим освободиться от его давления Шадибеком разгорелась борьба. Победителем из нее вышел Идегей, а Шадибек бежал в Дербент, где вскоре и умер. С большой долей вероятности можно утверждать, что причиной его смерти, скорее всего, стала местная вспышка эпидемии чумы. Доказательством этому является надпись, находившаяся над входом в медресе села Кубайчи: «