Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - [51]

а) размеры, плотность и мобильность популяции крыс;

б) выработка человеческим организмом иммунитета;

в) интенсивность паразитизма блохи;

г) соседство человеческих поселений с популяциями грызунов [Баччи М.Л., 2010: 105].

Таким образом, исходя из гипотезы итальянского профессора, можно заключить, что носителем чумы может выступить любое живое существо, содержащее белковую среду. Будь то мигрирующие, синантропические виды грызунов (крысы, суслики, сурки, песчанки и луговые собачки), или имеющие с ними контакт птицы, верблюды, домашние животные. Собственно, сам М.Л. Баччи выдвинул гипотезу, согласно которой одну из определяющих ролей в процессе распространения эпидемии чумы сыграл сам человек. Однако, как на первоначальном этапе, так и в последствии, укус больной блохи становился основным движущим элементом процесса передачи данного вида заболеваний внутри человеческих сообществ. И чем больше было число зараженных, тем быстрее первоначальная латентная форма чумы «двигалась» в сторону «Черной смерти».

Непосредственную роль в этом процессе сыграли вызванное длительным голодом снижение у людей иммунитета, а также длительный стресс, «разбуженный» масштабными политическими противостояниями, быстрой сменой образа жизни и среды обитания. Поэтому борьба с этим недугом, по заключению самого ученого, потребовала от европейцев применения нестандартных решений, что в конечном итоге вылилось в формирование учения о гигиене, соединившее в себе целый комплекс противочумных мер. Однако, для последней было крайне необходимо наличие городской среды, что в условиях Монгольской империи было сложно представить [Баччи М.Л., 2010: 101]. Таким образом, можно заключить, что итальянский профессор М.Л. Баччи, одним из первых в мире определил процесс распространения средневековой чумы именно, как антропоценоза[37]. Тем самым, он поставил под сомнение господство теории исключительной роли представителей животного мира в «победном шествии Черной смерти».

В начале XXI в. в связи с появлением новых эпидемических заболеваний, перед западными исследователями встала проблема интерпретации событий, происходивших во времена начала Второй пандемии чумы. Под сомнение была поставлена устоявшаяся точка зрения на «Черную смерть», как на исключительное проявление чумы. Так, в опубликованной в 2001 г. монографии эпидемиологов С. Скотта и Кр. Дункана было высказано предположение, что произошедшая в середине XIV в. эпидемия, скорее всего, была вызвана вирусом типа Эбола [Skott S., Duncan Ch.J., 2001]. В том же году английский историк Н.Ф. Кантор предположил, что «Черная смерть» являлась комбинацией нескольких опасных для человека эпидемических заболеваний (сибирская язва, ящур) [Cantor N.F., 2001]. В обосновании своей точки зрения он опирался на то, что представленное в исторических источниках описание симптоматики заболевания соответствовало больше сибирской язве, нежели легочной или буббонной чуме. Именно споры сибирской язвы были найдены в общей могиле умерших от чумы в Шотландии. Их попадание было объяснено тем, что умершие могли употреблять перед смертью мясо инфицированного скота. Исходя из всего выше сказанного, исследователь пришел к мнению, что общее количество погибших во время «Черной смерти» от различных эпидемических заболеваний могло достичь 40 %.

Подробно основные теоретические проблемах осмысления «Черной смерти» попытался осветить С. Конн. В своей статье 2003 г. он очертил основные хронологические рамки данного исторического события [Cohn S.K.Jr., 2003: 98–101]. По его мнению, данная эпидемия зародилась в Индии, Китае и степях России, и к осени 1347 г. она смогла достичь даже самых укромных уголков Европы (о. Гренландия). Однако, это была лишь первая вспышка данной эпидемии. Повторные вспышки последней периодически фиксировались вплоть до конца XVIII–XIX вв. Одной из последних стала унесшая в 1771 г. 100 тыс. человек эпидемия в Москве [Cohn S.K.Jr., 2003: 98].

По признанию самого исследователя, наиболее спорным вопросом в осмыслении эпидемии «Черной смерти» являлся вопрос о скорости распространения заболевания. В наиболее пиковые периоды она смогла преодолеть за 91 день расстояние в 385 км. В то время бубонная чума, даже при наличии современных средств передвижения (реактивная авиация, скоростные поезда, автомобили), сможет продвинуться в год максимум на 12–15 км. При этом, по заключению С. Конна, смертность среди населения во время «Черной смерти» порой достигала 76 %. В то время максимальная смертность от бубонной чумы в Мумбаи в 1903 г. составила всего 0,3 % [Cohn S.K.Jr., 2003: 99]. При этом во время средневековой эпидемии основной массой погибших являлись дети. А так как на ее распространение не влияют ни климатические, ни географические условия, то «Черная смерть» не может считаться заболеванием, вызываемое бактерией Yersinia pestis.

Если говорить о важных последствиях данного исторического события XIV в., то здесь С. Конн склонялся к тому, что в Западной Европе стали наблюдаться: отмена крепостного права; конец эпохи феодализма; переход от официального латинского к «