Эпоха бедствий - [41]

- То есть? - осторожно осведомился Драйбен.

- То и есть, - досадливо бросил Асверус. - В горы, прилегающие к галирадским лесам, мергейты не полезут. Нардар и Нарлак славны суровыми зимами. Если мы соберем урожай, увезем все сено, угоним стада на перевалы и оставим за собой пустые земли, конница хагана вынуждена будет повернуть. За зиму и весну мы создадим великое войско и нанесем внезапный удар!

- Умник, - проворчал Кэрис, прислушивавшийся к разговору. - Сам небось воображает, как поскачет впереди на белом коне в окружении знамен и штандартов. Скажи на милость, многомудрый сын кониса, ты представляешь, что произойдет, даже в случае если вы победите? Следующей весной некому будет сеять, ваши коровы и овцы истощат горные пастбища, урожая и приплода не жди. Придется восстанавливать разрушенное, усмирять обязательно зарождающуюся в смутные времена дворянскую вольницу. Золото, на которое вы сможете купить продовольствие у вельхов или сольвеннов, начнет истаивать, рудники в горах, лишенные присмотра и рабочих, обрушатся. Дальше продолжать или сам догадаешься? Голод, сумятица, разрушение государства и новое столетие Черного неба. С чем вас всех и поздравляю.

- Предложи что-нибудь другое. - Драйбен примирительно положил ладонь на плечо мигом взвившегося от ярости Асверуса.

- Легко! - отмахнулся вельх. - Устранить причину, вместо того чтобы расхлебывать возрастающие беды. Почтенный юный господин рассуждает лишь о делах военных. Битвы, сверкающие мечи, гербы на щитах, грохот конницы по полю... Тьфу! Милейший Асверус, война - это еще и выпущенные кишки, висящие на твоих коленях, сырые дрова в лагере, павшие лошади, болезни, ночевка в луже, когда на тебя падает мокрый снег, гноящиеся раны и постоянное чувство голода. Знаешь, что такое осада? Долгая осада горного замка? Когда лучшее, что подадут на твой стол, - подгоревшее жаркое из кошек или крыс, а простая стража начнет жрать гнилое сено, вываренное в дождевой воде? План войны - это прекрасно, но он должен учитывать и описанные мною неприятности. Их можно избежать. Самое позднее к дню зимнего равноденствия, перед весной, когда крестьянам нужно будет сеять, а стада выводить на не вытоптанные кавалерией луга, мы должны уничтожить первопричину. Не армию Гурцата, не его самого, а то, что им движет. Повелителя Небесной горы.

- Чего? - вытаращился нардарский принц. - Какого Повелителя? Эрл Драйбен, что несет этот дикарь?

Вельх посмотрел на Драйбена и покачал головой:

- Умный мальчик, хотя и задиристый. Расскажи ему. Все расскажи. Потом пусть думает сам.

* * *

Глубокой ночью, как раз тогда, когда гибельный час Волка уходил, оставляя свободу самому густому предрассветному мраку, времени, посвященному Быку, в маленькой комнатке-пристройке Золотого храма было не продохнуть. И общество собралось там самое изысканное, а если говорить точнее - удивительное.

Не сказать, чтобы вино лилось рекой, но пьянящего виноградного напитка хватало, и ручеек его не иссякал, а вездесущий Кэрис авторитетно заявил, что нектар янтарных ягод, да еще облагороженный по аррантскому обычаю ароматическими смолами, никогда не идет лучше, чем во время горячих споров о судьбе мира, политике или войне. И вдобавок знаменитый мешок вельха поставлял вино исправно: едва заканчивался кувшин, Кэрис доставал из своего баула новый.

Фарр, поначалу перепуганный и откровенно робеющий, теперь сидел бок о бок со всеми, но по въевшейся за долгие годы привычке храмового ученика не вмешивался в беседу, а старался прислушиваться к словам людей, которые были старше и мудрее его. Благородная госпожа Фейран блистала узким и подчеркивающим фигуру шелковым платьем с вышитыми золотой и черной нитью силуэтами пятнистых леопардов и великолепными серебряными украшениями, которые, опять же, добыл где-то (скорее всего, в мешке) вельх. Сам Кэрис наконец сбросил ненавистные шаровары, закрутил вокруг бедер свой черно-красный плед и смотрелся не просто дикарем, но варваром из варваров. Гораздо проще было Асверусу и Драйбену - еще двум чужеземцам. Простые нардарские колеты с серебристым узором достаточно благосклонно приветствовались во дворцах за неброскую роскошь и в домах бедняков - за благородную скромность. Однако шестой и. последний гость комнатки отличался от прочих не только великолепным голубым халатом, разукрашенным маленькими огнистыми изумрудами, и белоснежным тюрбаном с золотым пером, но и своим титулом - шад Саккарема. Впрочем, их величество, так же как и все остальные, теперь восседал на ковре скрестив ноги, в левой руке сжимал простенькую деревянную чашу, а правой теребил себя за бороду, выслушивая громкие и далеко не всегда сдержанные соображения Кэриса.

- Я готов принести на алтарь Атта-Хаджа целое стадо быков, - доверительно сообщил Даман-хур сидевшему рядом Фарру, когда Кэрис на мгновение замолк, - в благодарность за то, что хотя бы вы забыли о том, что я - шад. И в то же время рассказываете мне вещи, о которых я не узнал бы даже с помощью самых великих мудрецов простирающегося под звездами мира.

- О, Солнцеликий, - прошептал атт-Кадир, - я, как всеподданнейший слуга вашего величества и недостойный служитель истинной веры...