Епистинья Степанова - [15]

Богатые казаки давно мечтали понадежнее, навсегда сесть на место «вождей-наставников», устранить возможность переизбирать их, тем более — топить в реке. Переселением на Кубань они и воспользовались, очевидно — с благословения царицы, которой удобней и спокойней было иметь дела с покладистыми, постоянными казачьими вождями, чем с многотысячным вольным войском, с целым народом. А для этого нужно, чтоб и в боевом Запорожском войске произошло то же, что постепенно, в веках произошло во всем народе России после расселения по Русской равнине, — «кристаллизация», разделение вольных людей на классы, сословия, выделение из массы народа «высшего» общества для руководства этой «темной массой», наделение членов высшего общества землей и работниками и закрепление такого порядка навсегда.

Казачьи начальники не зевали.

В январе 1794 года, вскоре после переселения, казачье Войсковое правительство опубликовало любопытный и важный документ — «Порядок общей пользы», в нем определялось, как пользоваться землей и как управлять казачьим войском. Подписали его: кошевой атаман Захарий Чепига, войсковой судья Антон Головатый и войсковой писарь Тимофей Котляревский. Эта тройка и составила Войсковое правительство.

Документ был основополагающим для новой казачьей жизни, но для принятия его не созывалось ни Рады, ни казачьих совещаний, не проводилось предварительных обсуждений. Документ был «спущен» казакам сверху без демократического и гласного обсуждения всеми казаками. А ведь Сечь и любили за ее Раду, где все решалось открыто при общем сборе всех казаков.

Казаки простодушно верили в ум, хитрость и преданность казачьему делу Харько-атамана, Головатого и Котляревского и в радостной и житейски непростой суматохе первых лет заселения края не придали большого значения ни самому документу, ни тому, что он навязан без обсуждения.

Пункт первый «Порядка общей пользы» утверждал:

«1. Да будет в сем войске войсковое правительство, навсегда управляющее войском на точном и неколебимом основании всероссийских законов, без малейшей отмены, в котором заседать должны атаман кошевой, войсковой судья и войсковой писарь».

Этим отменялась знаменитая казачья Рада, казачья старшина отныне закрепляла свою власть над рядовыми казаками навсегда.

Но не дрогнули в тревоге казачьи сердца, не насторожились казаки. А если кто и насторожился — что мог поделать? Далеко по огромной степи разбрелись казачьи курени. Как собрать казаков на Раду? Как их встревожить? Да и кто бы стал слушать такого смутьяна, который выступил бы против Харько-атамана, Головатого и Котляревского, «отцов родных», ловко добывших для них богатые земли.

В среде вольных запорожцев стало ускоренно происходить расслоение. Казаки бросились «догонять» весь русский народ.

Когда двинулись славяне от Днепра по равнине, жило еще вече, общие народные собрания. Князья с дружинами, призванные для вооруженной защиты от врагов и административного управления, постоянно переизбирались, что, конечно же, их не устраивало. Они постепенно врастали в управляемые области, земли становились их княжествами, вотчинами, общие народные собрания усилиями князя и его дружины упразднялись. Этому помогло опустошительное татаро-монгольское нашествие: тогда было уже не до народных собраний. Когда московские князья стали собирать разрозненные княжества воедино, о народных собраниях не было и речи. Московские князья все тверже называли себя самодержцами. Созывались иногда и соборы для обсуждения общенародных дел, в них представлены были все слои, кроме основного — народа, крестьян. Да и такие соборы самодержцы упразднили. Иван Грозный, Петр Великий, Екатерина Вторая укрепили самодержавие, абсолютную монархию. Были созданы профессиональная армия, полиция, чиновничество.

Но самодержцы не могли править без поддержки своей «старшины», круга бояр, дворян, потомственных князей, служилых людей. И Грозный, и Петр, и Екатерина, как самодержцы, пытались было выйти из-под опеки и контроля хваткой «старшины», но и при их огромной власти это оказалось невозможно, опасно для них.

Правящим сословием, опорой и контролером самодержцев стало дворянство, за ним закреплена была земля, а в качестве работников закреплены крестьяне, закрепощены. Внимательно, ревниво смотрело дворянство, чтоб только оно получало высшее образование, чтоб только из его сословия были офицеры в армии и высшие чиновники на государственной службе, чтоб не проникали в их круг из других сословий, чтоб не пытался кто-то изменить такое положение. Оттого в России постоянно гибли реформы и реформаторы. Дворянство осуждало тех, кто создавал школы для крестьян, отпускал своих крепостных на волю.

Крестьяне хоть и не сразу и не очень четко, а разглядели сложившуюся систему общественного и государственного устройства и наполнились к дворянскому сословию, без особого разбора, недоверием и ненавистью, считая, что дворяне сбивают с толку добрых, доверчивых царей. Об этот жар недоверия и ненависти обжигались многие господа, даже те, кто много и честно трудился для народа.

Медленно шли эти процессы, веками; принимались указы одного царя, другого, третьего. Словно крепчающий мороз государственное устроение укрепляло государство, но сковывало и сковывало реку народной жизни. Однако никакой мороз не может проморозить реку до дна, и крепостное право было в России далеко не всюду. Не было его на европейском русском Севере, не было в Сибири, свои порядки были во всех казачьих областях, на монастырских и церковных землях.