Эпикур - [5]

Эпикур ждал, что вернётся ушедший докладывать слуга, но из затенённой глубины портика появился, как понял Эпикур, сам философ. Это был высокий, лысый старик с плотной округлой бородой, похожей на булыжник. Непомерно выросший живот Памфила противоречил его сравнительно худому лицу и высохшим, ослабшим рукам.

   — Радуйся, сын Неокла, — с улыбкой произнёс он, подойдя. — Я готов поговорить с тобой о чём пожелаешь. Признаться, сейчас мало кто ходит ко мне за этим.

Памфил пригласил Эпикура под навес, и они уселись в лёгкие удобные кресла позади бюста Эмпедокла.

   — Ну что же привело тебя ко мне? — спросил философ.

Его лицо было серьёзным, в голосе звучала искренность. Не было ни тени высокомерия или снисходительности, которые ожидал встретить Эпикур. Поэтому он отбросил заранее придуманную фразу, начинавшуюся словами: «Я утверждаю...» — и, немного запинаясь, изложил суть дела.

Эпикур объяснил, что поспорил со своим приятелем Софаном по поводу заклятий. Дело в том, что позавчера стратег Леосфен упражнялся в метании ножа и уронил кинжал в Заклятый колодец. Его слуга вызвался спуститься туда, но друзья из местных уговорили Леосфена не испытывать судьбу ради куска железа. По этому поводу Эпикур стал доказывать Софану, что все рассказы о заклятиях — выдумки суеверных и смешно бояться спуска в подземелье. Тогда Софан высмеял друга и заявил, что сам Эпикур не наберётся храбрости не только залезть в колодец, но и пересказать свои, как он выразился, детские мысли признанному философу, например Памфилу. Эпикур, конечно, обиделся. Обвинение в трусости его мало трогало, но неверие в правильность рассуждений оскорбило, и он решил доказать Софану, что прав.

Памфил с интересом слушал.

   — Ты говоришь о подземном ходе Западной стены? — уточнил он.

   — Да.

   — Что ж, изложи свои доводы, я с удовольствием тебя послушаю.

   — Вот они. — Несмотря на расположение философа, Эпикур заметно волновался. — Что такое заклятие? — спросил он и сам ответил: — Суть заклятия состоит в том, что чародей с помощью заклинаний и нечестивых жертв принуждает каких-то демонов служить себе. Рассмотрим, возможно ли это. Нет смертного, который смог бы к чему-то принудить бога. Значит, демоны не имеют божественной природы, хотя и могущественней людей. Тогда получается, что они должны занимать место между людьми и богами. Но рассказчики о колдовстве наделяют демонов исключительной глупостью. Например, считается, что кто бы ни произнёс заклинание, оно подействует, — иначе зачем бы чародеи держали свои заклинания в тайне? Но ведь не только человек, а даже собака не подчинится чужой команде. А в случае с колодцем обитающая там сила выглядит ещё глупее. Говорят, колодец заклял жрец, спрятавший ценности от Тимофея. Но ценности давно найдены и возвращены храму, а заклятие вроде бы осталось! Выходит, демоны не только подчиняются кому попало, но и выполняют бессмысленные приказы. Но не могут же существа, более близкие к богам, чем люди, быть глупее людей! Следовательно, все разговоры о колдовстве — пустая болтовня.

   — Любопытно, — улыбнулся философ. — Хочешь знать моё мнение? Ты развил интересную тему, но не надейся, что твои доводы убедят всех подряд.

   — В них ошибки?

   — Нет. Но они необязательно верны. Ты взялся рассуждать о предметах, о которых неизвестно ничего достоверного. Поэтому твои доводы справедливы лишь постольку, поскольку правильны принятые тобой предположения о сущности демонов. Но я не берусь судить о природе духов и об их общении с магами. Кроме того, многие, вспоминая старые сказки, приписывают и богам людские пороки. Афина у них злопамятна, Зевс коварен, Гера ревнива и мстительна. Тебе могут возразить, что колдуны управляют демонами, склоняя на свою сторону каких-нибудь богов.

   — Это твоё возражение? — встрепенулся Эпикур, готовый вступить в спор.

   — Конечно нет, — улыбнулся Памфил. — Я говорил о мнениях невежд. На самом деле Зевс един, хотя и существует во многих проявлениях, он благ и лишён зависти и, конечно, не снизойдёт до роли сторожа кладов. Хотя... ведь речь шла об имуществе храма... А тебе сколько лет? — неожиданно спросил он.

   — Пятнадцать.

   — Ты учишься?

   — Да, в школе отца. Но я не слишком доволен своим учением.

   — Почему же?

   — Наш наставник Филист учит только красноречию. Возьмёт какую-нибудь речь и жуёт её фраза за фразой. Но мне ораторские фокусы неинтересны, а всё, что есть в доме, я давно уже прочёл.

Памфил пристально посмотрел на Эпикура и задумался.

   — Знаешь что, — проговорил он, помолчав, — наверно, это боги послали тебя скрасить моё одиночество. Не хочешь ли ты, Эпикур, бросить отцовскую школу и стать моим учеником?

У Эпикура загорелись глаза.

   — А отец? — спросил он.

   — Отцу я напишу. Вряд ли он откажется. Давай попробуем. Ты станешь читать мне вслух или записывать за мной, а по Ходу дела мы будем обсуждать мысли и мнения мудрецов. Я буду вспоминать, а ты учиться, и на всём Самосе не найдётся никого счастливее нас.

Эпикур вышел от Памфила, дрожа от возбуждения, представляя, как отныне будет приходить к доброму старому мудрецу в волшебный дом с чудесной фигуркой богини и взлетающими над её головой табунами водяных коней. Но за этими мыслями он не забыл, что, кроме того, выиграл вчерашний спор с Софаном. Следовало, не откладывая, отыскать приятеля и воздвигнуть перед ним словесный трофей в честь одержанной победы.