Эпик Московского уезда - [44]

Патрик и Иеремия шагали рядом с Неспешинской по улице Кронштадта. Ещё не рассвело, но в свете газовых фонарей можно было разглядеть татуировки на левых локтях обоих англичан:

Ned Ludd.

Кумир и родоначальник движения был всегда с ними. Он первый разбил свой ткацкий станок. Он указал путь. Когда-нибудь все поймут, что другого пути нет, и на земле наступит гармония. Такова вера общинников. Простой человек хочет знать простой ответ на вопрос.

Ночь притихла, готовясь уступить место. Настал предрассветный час, когда обитатели тёмного времени прекращают дела, подчиняясь неотвратимому восходу солнца. Прочь тьма! Уходи! Новый день грядёт!

Только о гранитные стены кронштадтских каналов плескались волны, нарушая тишину. Весь город опутан ими, словно мокрой паутиной во время дождя. Кроны вековых деревьев и глухие стены таможенных складов прижались к краю и глядят в тихие тёмные воды. Закоулочки, заводи, решетчатые парапеты, мостики. Берега выложены ровными каменными блоками, часто влажными и скользкими, с растущим то там, то сям в расщелинах мхом. Сверху, через ограждающий канал решетчатый металлический забор, заглядывают деревья и спускаются к самой кромке волн плети вьюна. Всё здесь тянется к воде и человек, попавший в этот мир, тоже невольно хочет спуститься по ступенькам набережной вниз и прикоснуться к материнскому телу Балтийского моря.

Город стал каменным после наводнения начала века, когда Финский залив захватил практически весь остров. Сильно пострадали деревянные сооружения, земляные насыпи, но теперь камень противостоял воде. Множество лодок пришвартовано к уютным пристаням по всему городу. Как и сотню лет назад жители города промышляют рыбной ловлей в заливе. Так повелось с основания военно-морской базы на острове. Море и флот для них всё — таков город Кронштадт.

В одном из каналов показалась лодка луддитов. Молчаливый Патрик уселся на вёсла, пока Иеремия прощался с Неспешинской. Необычная женщина, думал он. Маленькая, резкая, с удивительной способностью подчинять своей воле. Королева, да и только. Патрику было с ней легко, он привык повиноваться. Хорошо иметь такую жену: никаких забот, делай только, что тебе скажут и всё.

Волосы стоящих на каменных ступенях Иеремии и Лидии растрепал порыв предутреннего ветра.

— Good-bye, friend, — произнес Иеремия.

— Good-bye, — ответила Неспешинская, а потом добавила, — … Прощайте…

Англичанин ступил в лодку, и обратное путешествие началось…

Крошечное судно, подчиняясь хватким движениям Патрика, бесшумно заскользило в сторону большой воды. Край неба на востоке озарился желтовато-красным. Вёсла, словно нож масло, разрезали тёмную поверхность канала, не издавая практически никаких звуков. Ни одного человека не повстречалось им на пути, даже рыбаки не вышли ещё на свой промысел. Никто в городе так и не узнал об иноземных гостях, посетивших их.

Выйдя в воды залива, луддиты направились к северному побережью, чтобы вернуться в Финляндию. Парус ставить было ещё рано, он вместе с мачтой лежал свёрнутый на дне лодки. Возле острова Котлин на отмелях и маленьких островках гений Петра Великого разбросал множество фортов, охраняющих проход к столице империи. Военные укрепления были построены и по ближним к Кронштадту берегам залива — с севера и юга. Сколько раз вражеские эскадры поворачивали отсюда восвояси, не в силах преодолеть искусную оборону. Только на узенькой лодочке под покровом темноты можно проскочить здесь. С северной части острова, где и пробирались Иеремия с товарищем, форты чуть меньше размером и если держаться подальше, то можно пройти незамеченным. А уже потом, углубившись в залив, ставить парус и немного отдохнуть.

Вот уже и Толбухин маяк, стоящий на искусственном острове, позади. На его траверзе начинается Большой Кронштадтский рейд, ведущий в столицу. Две сотни лет служители маяка «зажигают огонь» для моряков, а те с нетерпением ищут его в туманной дали залива, когда возвращаются домой. Какой желанный этот огонёк в темноте! Какой любимый! Словно свет в окне родного дома.

Правда, дом у каждого свой. Для луддитов это зелёный Ноттингем. Они уже ждали возвращения, соскучившись по родным. Молчаливый Патрик нежно любил свою рано постаревшую матушку. Такая чуткость с трудом угадывалась в этом угрюмом парне. Вечерами они всегда вместе сидели на скамейке возле дома и смотрели на звёзды, тихо радуясь жизни.

— Как думаешь, Пат, мы всё правильно сделали? — спросил Иеремия.

— Как сказал старший, так и сделали. Ничего лишнего.

— Да… я, знаешь… вообще думаю — кому это всё нужно? Ну, уничтожили ещё один механизм, завтра ещё. А дальше что?… Посмотри кругом — сколько всего появляется. Невозможно уничтожить такое количество.

— Не наше это дело. Мы должны выполнять поручения. Сделали, что сказали, и всё. — Патрик с усилием навалился на вёсла. — А думает пусть глава общины.

Иеремия рассеянно посмотрел на него и перевёл взгляд на залив. Лето ещё не вступило в свои права, и вода была холодной. Такой, что брызги бьющихся о борта волн обжигали лицо. Здесь водное пространство раскинулось, и берега лишь угадывались вдали. Одна только башня маяка по-прежнему возвышалась. Море больше не было укрощено гранитными берегами каналов и показывало всю титаническую мощь своей стихии. Хотелось быстрей перебраться поближе к берегу, плыть прибрежной полосой, чтобы видеть землю.