Эпиграммы - [19]
Ты уже пьян, и в тебе толку теперь ни на грош.
Кровью убитого мужа у Ирода стол окровавлен,
И у Фламиния стол кровью убийства залит.
Схожие эти убийства свершили похожие девы:
В первом – плясунья виной, в этом – блудница была.
Есть и отличье, однако: блудница виновного губит,
А от плясуньи погиб муж неповинный ни в чем.
Мужа святого уста, что лежат в отвратительной жиже,
И отсеченную стол царский являет главу.
Так вот властитель Атрей сыновей обоих Фиеста
Дал на съеденье тела, – брат на съеденье отцу.
Так же одрисов царю умерщвленного сына царица,
Мстя за сестру, подает, Итиса лютая мать.
Вот какие десерты столы у царей украшают.
Верь мне, бедняк никогда пищи подобной не ест.
Прочее все – по преданью, но нечто, и многое даже,
В танце твоем у тебя было ему вопреки.
Изображал ты Ниобу, – и, верно, стоял, словно камень;
Стал Капанеем, – и вот наземь внезапно упал,
Но когда ты, жив-здоров, на мече удалился с Канакой,
Было станцовано здесь не по преданью совсем.
В танце представил Ниобу, и Дафну нам Мемфис представил;
В Дафне он деревом был, камнем – в Ниобе своей.
Мы за вином ввечеру друг для друга радушные люди,
Но, протрезвев, поутру зверем встает человек.
Ты благодарный, Андрей, и достоин ты всякого блага,
Ибо тем кормишь ты множество рыб, тебя откормивших.
Дух, как у древних поэтов, и мысли такие же точно,
Бывшие древле, теперь, Галл, у тебя одного.
Стихотворения те же, а часто и строки такие ж,
Что сочинили они, Галл, сочиняешь и ты.
Ночью увидел когда балагур, что воры забрались
В дом и старательно в нем рыщут и шарят кругом, -
Он засмеялся: "Дивлюсь, что вы ночью здесь видите что-то.
Я и средь белого дня вижу, что нет ничего".
Власть непомерная вечно с заботами жалкими рядом.
Не прекращается страх средь постоянных тревог,
Коль не оцеплен властитель оградой кругом из оружья,
Коль не обедает он, прежде еду испытав.
Это – защита, однако все это – защита плохая
Тем, кто не в силах иным обезопасить себя.
Напоминает она, чтоб меча сателлитов боялся,
Учит, что страшен и яд при испытанье еды.
Значит, найдется ль здесь место от страха свободное, если
То же и гонит его, и порождает опять.
Пасынок, мачехи ты украшаешь колонну цветами,
Думая – козни ее вместе со смертью прошли.
Но, накренившись внезапно, тебя она давит. Коль мудр ты,
Пасынок, то избегай даже могилы ее.
Пасынку, даже любя, причиняет мачеха беды;
Этому Федра пример, что Ипполиту тяжка.
Есть в эпиграмме прелестной поэта испанского строчка:
"Книга, чтоб вечною стать, быть гениальной должна".
Эти читая слова, ты уже и стихи нам готовишь,
Весь напрягая свой ум, только, увы, без ума.
Хвалишь ли что или в мере какой-то хулишь, есть надежда:
Жить это будет, своим гением сохранено.
Ведь и в Каменах твоих, гениальнейший муж, – ты уверен, -
Гений какой-то, и он будет откуда-то в них.
Ты же, однако, желай (и не будет отказа), чтоб книга
Гения дар не несла, ибо бездарна она.
Если какой-либо гений продлит ее дни, то он будет
Явно из гениев злых: тысячи их у тебя.
Но это будет не жизнь, если верить тому же поэту,
"Ибо не всякая жизнь, благо – здоровая жизнь".
Если же жизнь твоей книги – тускнеть в непрестанном позоре, -
Пусть тебе будет дано вечной кончиною жить.
Царь из многих царей, кто единственным царством доволен,
Лишь и найдется один, если найдется один.
Царь из многих царей, хорошо управляющий царством,
Лишь и найдется один, если найдется один.
Нервия, Цезарь-воитель тебя, непреклонную, занял
Не без потерь и больших с той и другой стороны.
Генрих тебя покоряет, без крови берет тебя принцепс, -
Цезаря больше он столь, сколь же его и славней.
Знает король, что почетна ему эта сдача, постигла
Также и ты, что сама с пользой не меньшей сдалась.
Фабулла, как-то обозлясь на Аттала,
За что – не знаю, но стремясь задеть его
И показать, сколь явно он в презрении,
Ему поклялась: будь бы даже сто у ней
Тех органов, что отличают женщину,
Один ему отдать не соизволила б.
Диалог «Утопия» (1516, рус. пер. 1789), принесший наибольшую известность Томасу Мору, содержащий описание идеального строя фантастического острова Утопия (греческий, буквально — «Нигдения», место, которого нет; это придуманное Мором слово стало впоследствии нарицательным). Мор впервые в истории человечества изобразил общество, где ликвидирована частная (и даже личная) собственность и введено не только равенство потребления (как в раннехристианских общинах), но обобществлены производство и быт.
Люди во все времена мечтали о справедливом обществе. Их надежды и чаяния впервые озвучили мыслители и писатели древности. Самыми известными трудами данной тематики стали творения английского гуманиста Томаса Мора «Утопия» и итальянского философа Томмазо Кампанелла «Город Солнца». Оба автора размышляют о неравенстве и о наилучшем государственном устройстве, где люди не будут чувствовать себя рабами своих господ и работодателей. Эти мысли актуальны и сегодня. Может быть, решение многих своих проблем мы найдем, прочитав эту книгу?
В настоящий сборник включены произведения предшественников научного социализма, в художественной форме знакомящие читателя с идеями коренного преобразования общества; «Утопия» (1516) Томаса Мора, родоначальника жанра утопического романа, «Город Солнца» (1602) Томмазо Кампанеллы, философский роман Сирано де Бержерака «Иной свет, или Государства и империи Луны» (1657), философский и социальный роман идеолога «мирного коммунизма» Этьена Кабе «Путешествие в Икарию» (1840), а также остросюжетное произведение Гилберта Честертона, написанное в жанре «антиутопии» — «Наполеон из Ноттинг-Хилла» (1904), предупреждающее людей об опасности фашизма задолго до его появления.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вашему вниманию предлагается антология «Утопический роман XVI–XVII веков».Вступительная статья Л. ВоробьеваПримечания А. Малеина, Ф. Петровского, Ф. Коган-Бернштейн, Ф. Шуваевой.Иллюстрации Ю. Селиверстова.