Эпиграммы - [9]

Ты за тем лишь смотри, чтоб каждый новый

Стать когда-нибудь мог старинным другом.

55

Вкратце желаешь ли знать о мечтах ты приятеля Марка,

Славный в военных делах, славный в гражданских Фронтон?

Пахарем хочет он быть на малом, но собственном поле,

Мил ему сельский досуг, крупный не нужен доход.

Кто же холодный узор предпочтет спартанского камня,

Иль поутру ходить станет с поклоном, глупец,

Если добычу полей и лесов он может, счастливец,

У очага разложить, вынув из полных сетей,

Или дрожащей лесой изловить вертлявую рыбу,

Или из красных горшков желтого меду достать,

Если дородная стол накрывает хромой домоводка

И даровые ему яйца пекутся в золе?

Тот, кто не любит меня, пускай этой жизни не любит,

Лучше пусть бледным живет он в городской суете.

56

Весь виноград отсырел и размяк от дождей непрерывных:

Как ни старайся, шинкарь, чистым вина не продашь.

57

Что за любовниц хочу и каких я, Флакк, не желаю?

Слишком легка — не хочу, слишком трудна — не хочу.

Я середину люблю, что лежит меж крайностей этих:

Я не желаю ни мук, ни пресыщенья в любви.

58

Сотню тысяч с меня запросил за мальчишку торговец,

Я посмеялся, а Феб тотчас же их заплатил.

Вот и ворчит на меня и зудит про себя моя похоть,

И, на досаду мою, все похваляется Феб.

Но ведь Фебу дала его похоть два миллиона!

Дай-ка мне столько же ты, я и дороже куплю.

59

В Байях подачка дает мне всего только сотню квадрантов,

Так для чего ж голодать мне среди роскоши там?

Лучше уж бани верни мне темные Лупа и Грилла:

Что ж при обеде плохом мыться мне, Флакк, хорошо?

60

Прыгни-ка, заяц, ко льву свирепому в зев ты широкий,

И на зубах ничего все ж не почувствует лев.

Что за спина у тебя, на какие он вскочит лопатки,

Где же в тебя, как в быков, зубы глубоко вонзить?

Что же владыку лесов и царя ты напрасно тревожишь?

Он ведь не ест ничего, кроме отборных зверей.

61

Верона стих ученого певца любит,

Горда Мароном Мантуя,

Земле Апонской славу дал ее Ливий,

И Стелла, и не меньше Флакк,

Аполлодору дожденосный Нил плещет,

Пелигн Назоном хвалится,

Лукан единственный и Сенеки оба

Гремят в речистой Кордубе,

В Гадесе резвом радость всем его Каний,

Мой Дециан — в Эмерите.

Тобой, Лициниан, зачванится наша,

Меня не презрев, Бильбила.

62

Чистой Левина была, не хуже сабинянок древних,

И даже строже сама, чем ее сумрачный муж,

Но лишь она начала гулять от Лукрина к Аверну

И то и дело в тепле нежиться байских ключей,

Вспыхнула и увлеклась она юношей, бросив супруга:

Как Пенелопа пришла, но как Елена ушла.

63

Просишь тебе почитать мои эпиграммы? Не стану:

Хочешь не слушать меня, Целер, а сам их читать.

64

Ты мила — нам известно, дева, правда,

Ты богата — никто не станет спорить;

Но коль хвалишься слишком ты, Фабулла, —

Не мила, не богата и не дева.

66

Не думай, скряга жадный, вор моих книжек,

Что стать поэтом так же дешево стоит,

Как переписка жалкого тебе тома:

За шесть монет иль десять не купить «браво».

Ищи стихов необработанных, тайных,

Известных только одному, в ларе скрытых,

Чью соблюдает девственность отец свитка,

Под подбородком не истертого жестким.

Известной не сменить хозяина книге.

Но если есть такая, где обрез пемзой

Не вылощен, где ни чехла нет, ни скалки, —

Купи: продам и сделку сохраню в тайне.

Тот, кто читать чужое хочет для славы,

Не книгу, а молчанье покупать должен.

67

«Волен уж ты чересчур», — всегда ты, Керил, говоришь мне.

Ну а тебя-то, Керил, можно ли вольным назвать?

68

Что бы ни делал наш Руф, — занимает лишь Невия Руфа:

Весел он, плачет, молчит — только о ней говорит.

Пьет за здоровье он, ест, соглашается, спорит — одна ведь

Невия все, а не будь Невии, стал бы немым.

Начал вчера он отцу писать поздравленье, а пишет:

«Невия, солнце мое! Невия, здравствуй, мой свет!»

Невия смотрит письмо и смеется, глаза опустивши.

Невия ведь не одна. Что же, глупец, ты дуришь?

70

Книга, ступай за меня на поклон. Окажи мне услугу:

К Прокула ларам тебе надо нарядной идти.

Спросишь дорогу, скажу. Миновав храм Кастора подле

Весты седой, ты пройдешь жриц ее девственных дом;

Дальше Священным холмом ты направишься к чтимым Палатам,

Где изваяний вождя высшего много блестит.

Не заглядись только ты на колосс лучезарный, который

Горд, что родосское он чудо собой превзошел.

После у крыши сверни ты хмельного Лиэя; с ним рядом

Купол Кибелы (на нем изображен Корибант).

Сразу же с левой руки ты увидишь славных пенатов

Дома высокого, где в атрий просторный войдешь.

Смело иди, не страшись порога надменного спеси:

Ни на каких косяках так не распахнута дверь,

И ни одна не близка так Фебу и сестрам ученым.

Если же спросят тебя: «Что же он сам не пришел?» —

Ты извинись: «Каковы ни на есть, но стихов этих он бы

Не написал, если б сам начал ходить на поклон».

71

Семь за Юстину, за Левию шесть, четыре за Лиду,

Пять за Ликаду и три кубка за Иду я пью.

Всех поименно подруг перечту я, фалерн наливая,

Но, если девки нейдут, ты приходи ко мне, Сон!

72

При посредстве моих стихов желаешь

Ты и быть, Фидентин, и слыть поэтом?

Так зубатой себя считает Эгла,

Накупивши костей с индийским рогом,

 Так под слоем белил себе приятна

Ликорида, черней тутовки спелой.

Да и ты, как ты стал поэтом, так же

Облысев, станешь снова волосатым.

73

Не было в Городе всем никого, кто хотел бы задаром,